Михаил Непомнящий - Зазеркалье-2017

Луна во славу Магомета
взошла над шпилем минарета,
и на слюде Геннисарета
Иисуса видятся следы,

где горы розового цвета,
мы канули с тобою в лето,
как в воду древняя монета,
и утонули
до среды.

По стогнам Иерусалима
плетусь навроде пилигрима,
печаль моя неизлечима,
она, как водится, светла,
она полна тобой, вестимо,
скажи мне, детка Палестины:
ужель вчера невозвратимо,
как в песне у того битла?

В сугробах простыней кровать
давай оставим остывать,
давай преломим круассаны
и сядем кофе попивать;

и будут в комнате витать
и запах сдобы, и истома,
и страсть, густа, хоть невесома, —
и трудно станет вдруг дышать…

Ложусь на дно, как рыба сом,
и снится мне престранный сон,
закрученней, чем круассан
и пара наших хромосом.
Я вижу локон и висок,
и как бурлит по венам сок,
и слышу:
твой негромкий стон,
как лист, слетает, невесом,
и ангелов поющих сонм…

Плесни-ка мне ещё, гарсон.

Остров Невезения,
Африка, жара —
дома запустение
нынче, как вчера.

В гуще населения
мы, который год, —
изгнанный в рассеянье
избранный народ.

Разными маршрутами
в разных поясах,
будто перепутали
стрелки на часах,

пилигримы вечные,
мытари Итак —
к месту нашей встречи мы
не придём никак.

Знать, со дня рождения
наш с тобой удел:
воссоединения
жаждать
душ и тел.

Делим сокровенное,
дышим в унисон,
только в заповедное
погрузившись —
в сон.

Ухожу в нирвану я,
наважденье для,
вот обетованная,
стало быть, земля:

область незалежности,
вечный лени-град —
здесь для пущей нежности
никаких преград.

Здесь в грехах не каются
(упаси господь!),
и в одно сливаются
наши кровь и плоть.

Близится спасение…

Но опять с утра —
остров Невезения,
Африка, жара.

Ещё хранятся в простынях
твой дух и очертанья тела,
и отраженье в зеркалах
ещё почти не потускнело,

но чай, оставленный тобой,
в стакане старится и стынет,
и стало эхо на постой
в квартире стылой и пустой.
В «скайп» захожу — тебя в сети нет.

О, этот чёртов интернет,
о, паутины вид брутальный —
меня, как муху, на обед
паук готовит виртуальный.

Лежу («Титаник» на боку!),
открыв кингстон (привет красотке!),
куда деваться моряку
с подводной, извините, лодки?

Меж нами вздымаются анды и альпы,
бурлящий поток ИнтерЛеты течёт.
Невольники пола, заложники скайпа,
давно модератор нас взял на учёт.
Заюзали, лузеры, музу Эрато
и не утолили голодных страстей,
но терпит покуда нас Администратор
Системный —
вершитель судеб
и сетей
хозяин бессменный.
Я чувствую кожей,
как время уходит и сходит на нет,
давай что осталось на скорость помножим —
на скорость сближенья планид и планет.

Ты живою водой напои меня,
я от мёртвой мертвее покойника.
Кликни нежно (окликни!) по имени —
и пропал (как и не был!) покой навек.

Моя милая, нежная, чуткая,
наша связь (вот и смел!) интернетова,
что же сердце (а думал ведь — нет его!)
скачет мячиком каучуковым?

Входишь в сеть, а выходит,
что в сЕти бед
попадаешь и стонешь, и корчишься —
и печальнее чата на свете нет,
если встретились два одиночества.

В сеть захожу, забрасываю сети:
улов хорош, но слишком —
перебор…
Твои фантомы бродят в интернете,
я с ними затеваю разговор.

Их несколько и, стало быть, нисколько,
и встрече быть невстречей,
что же боль
(ведь страсти эти выдуманы — только)
терзает так реально нас с тобой?

Бежать от жизни в интер?…
Нет.
Повсюду страсти роковые,
и виртуальностью побед
не излечить сердца больные.

и я тебя, как мазохист
свою возлюбленную — боль,
как алкоголик — алкоголь,
как бомбу — смертник-террорист,

больней, чем жить-и-быть,
сильней, чем пить-дышать,
и чем акула — плыть,
а ласточка — летать,
тебя,
как Одиссей —
немолчный зов Сирен,
как полюс — Амундсен,
улыбку — Гуинплен
как Прометей — скалу,
и хромоту — Гефест,
и наркоман — иглу,
и Назарей — свой крест,

тебя одну — всегда:
вчера и днесь, и впредь,
неотвратимей — да! —
чем нас с тобою — смерть.

Покуда что-то в нашей власти,
играй, маэстро, флажолет —
как обертон охрипшей страсти
на фоне зим, на склоне лет.

Воздав хвалы судьбе
за редкие удачи,
я — памятник себе,
пока еще ходячий.

Пролог писали без меня,
и так же эпилог напишут,
сюжет — соавторство, не боле,
финал — простите, плагиат.
Чего в итоге мы хозяин?
Стиль и курсив?
И то — вопрос.

Бредём — устали
(путь неблизкий),
влачим труды свои и дни:
экстаз экзистенциализма
уже любовному сродни.

Себя самих познать не чая,
живём навынос и вразнос.
Чего б нам — водки или чая?
Вот в чём вопрос.

Итак,
быть богом обречён
лишь тот, кто послан был на муки, —
открывший для объятий руки
сражён изменой,
не мечом.

В тени воздвигнутых голгоф
не раздавай блудницам миро,
не распинай себе кумира
и не плоди себе богов.

Распять
раз пять —
всего делов,
и с каждым веком казнь лютей;
но прежде сумерек богов
наступят сумерки людей.