Божена Мицкевич - Лепестками усыпанный вечер

эй, там, от винта!

Я сегодня до чертиков смелая,

меня тянет к себе высота.

За порогом

бураны и отмели,

всё что прожили

и что отмели, что осталось,

летит и летит

далеко, высоко…

Черное, белое…

серое, серое…

Я улетаю, меня не ищи!

Ветер в ушах

свищет, свищет,

словно воздушный

щит от забот и невзвгод,

будет всё наоборот:

Пароль: «Белое»,

отзыв: «Черное»…

Обреченное, огорченное…

Прерванный полет,

последний мой заход…

На взлет!!!

Моим друзьям, которые забыли листопад

и видят снег из своего окна,

пишу: у нас вчера был град,

и с клена падала листва

красивым желтым

покрывалом…

Сейчас у нас листвы навалом,

стоит в мешках для вывоза долой..

Не пахнет в городе ни снегом, ни смолой,

еще кряхтящий дворник,

что с метлой,

метет с дворов истерзанный

ноябрь:

и морось,

ветер,

хлябь..

Облака рассеялись маковой росой,

по лугам и травам я пройду босой,

капли омывают ласково ступню.

Господи, омоюсь, и всё искуплю.

Маковой росою по цветным лугам

я бреду неспешно к дальним хуторам.

Жизнь нетороплива посреди цветов,

и дает возможность тяжесть снесть крестов.

Облака по небу хлопьями плывут,

и в мечтах красивых острова живут,

где не правит злоба, холод и печаль,

мне б туда добраться… но далече… жаль.

В Париже звёзды ближе, чем земля,

В Париже звёзды ближе.

Откуда это знаю я?

Я не была в Париже…

Я там не буду никогда…

На шепот голос мой:

В Париже яркая звезда,

Ярка даже зимой…

Я этим сном обожжена,

Я грежу этот сон —

В Париже звёзды как весна,

Как осень, как перрон…

Мне синь звезды не даст заснуть

Мне рваться в путь

Когда-нибудь

Увижу я в Париже

звезда к земле всё ближе…

Если бы я была парижанкой,

то звали б меня обязательно — Жанкой.

Носила б береты, ходила в кино,

иль просто смотрела на башню в окно.

Счастливая Жанка, веселая Жанка,

грустить не умеет моя парижанка,

ей весело быть молодой, и влюбленной,

печальной или слегка удивленной.

Красивая Жанка, манящая Жанка,

так где-то живет душа парижанка,

все жизни проходит из книг и кино,

а я всё мечтаю… как право смешно…

Висел фонарик на стволе,

звучала музыка

и гости

внимали тихо

звуку струн.

Все позабыли обо мне

и милый мой,

и мой чужой

все устремились

за струной…

Фонарик мой, гори, гори…

Гони ты прочь мои печали,

Твои прощальные огни

мне песню

грусти нашептали.

Мне нашептали

те слова,

в которых осень

плачет тихо…

Гори фонари,

я права: в саду увяла

повилика и милого

не видно лика…

Лишь музыка,

и лишь слова.

Кто осенью уходит,

уходит навсегда.

Весной еще возможны

перемены

и летом можно всё

списать на флирт…

А осенью возможны

лишь измены!

Они встают

у нас как в горле

кость:

мучительно,

болезненно

и трудно,

и ноют

они поминутно…

Уходят осенью,

уходят навсегда,

ведь осенью

нет времени

для слез,

она решает

больно,

но всерьез,

и в этом

вся её беда:

уходят осенью,

уходят навсегда!

Октябрь подводит итоги,

ждет белых пушистых снегов.

А нам пусть весна приснится,

и лето с дурманом стогов.

И пусть не по возрасту,

пусть нас осудят,

все те, кто любил

и не в силах любить.

Мои дорогие,

весна пусть разбудит,

мгновения те, что

нам не забыть.

Пусть птицы летят,

песней будят нам души,

мы будем мечтать

на пороге снегов.

Мы знаем: весна

свой обет не нарушит

и реки выведет

из берегов…

И мы, как весенние нежные птахи,

падем от внезапной

любовной атаки…

Хоть так не по возрасту

нам,

лететь к любви

берегам.

Запоздалые листы — это я и это ты.

Улететь хотели в даль,

но остались здесь,

мне жаль:

недолёт, недолёт

превращает

осень

в лёд.

Может быть, весна придет,

и направит нас

в полёт…

Недолёт, недолёт

превращает

осень

в лёд.

У моря, сиявшего синим, синим,

у берега, клявшегося волной,

упали руки мои от бессилья

и захлебнулась

водой

соленая ипостась разлуки,

колючей,

колючей,

колючей

проволокой руки

скрутила

мне…

Ты уплывал в зеркальном янтаре,

упавших солнечных лучей,

ближайший маленький ручей

бежал к неласковой волне,

так приходилось мне

бежать

во след

тебе,

тебе,

тебе.

Звать, ждать, надеяться,

мечтать,

доверившись

морской

воде…

Так приходилось мне служить

ветрам, сковавшим мои губы,

из гальки дом себе сложить,

из раковин

построить трубы.

И ждать,

и ждать,

и ждать.

Не спать, тебя

встречать…

Он был, словно каменный кактус,

любил стихи Новеллы Матвеевой,

взрослый был уже мальчик,

а ловил на стене

солнечный зайчик.

Его ум бродил далеко, за пределами

скучных будней…

С ним было рядом совсем не легко,

без него было

очень скучно.

Он меня удивлял безмерно

широтой своих взглядов.

Я любила его, наверное,

когда не было

его рядом…

У роз твоих шипы острее острых бритв,

твоих усталых слов насмешка

мне понятна.

Я удержу течение слезы,

я поверну

обратно.

Прощаться я давно умею, не спеши

меня винить в холодных

предрассудках,

не видишь ты, увы, мой души,

как тянутся разлуки

сутки.

У роз твоих опавшие листы,

цвет темного вина

и терпкий вкус.

О Боже, не введи в искус,

испить тех роз

до дна…

Темные волосы, рваная челка,

милая девочка, его невеста,

завтра тебе не будет места

в жизни его,

а пока — живи!

Слезы прозрачные, время не лечит,

рваная челка, согнуты плечи…

Милая девочка где-то внутри,

смотрит снаружи — другая

кричит: не реви!

Милая девочка, годы промчались,

вы не венчались, вы не встречались…

Что-то порвалось и не срослось,

вы всегда вместе…

всегда врозь…