Яна Солякова - Чувство летучести

Мига, скользящего взгляда довольно,
Чтобы сгорели защитные стены!
Это так страшно, что даже не больно,
Это за гранью привычных оценок.

Кажется, что ты себя оставляешь.
Рядом зияет кромешная пропасть…
Крылья ты вслед за Орлом расправляешь:
Вслед за стихией — дрожащая робость.

Он — восходящие ловит потоки,
Невыносимо далёк и прекрасен.
Ты же — ныряешь, как в омут глубокий,
В опыт, который смертельно опасен.

Глупо. Ты знаешь: орлиные перья
Рук твоих слабых отнюдь не покрыли…
Странно, что ты безнадёжно уверен…
Страшно! Вершины качнулись, поплыли…

Алое солнце разбилось о скалы,
Первые звёзды глядят, улыбаясь.
Что-то случилось — и смерти не стало!
Ты — поднимаешься, неба касаясь!

Кто ты теперь? Бесполезны сравненья…
Переживанье, подобное смерти…
Весь прошлый опыт исчез за мгновенье…

Сказка? Не верите? Верно. Не верьте.

Ощущение беззащитности —
Словно в темени — родничок…
И лишение всякой хитрости,
Ставит словно бы маячок…

Словно жёлтым мишень нарисована
На спине… Или — хуже — ромб.
И не спрячешься за засовами:
Взаперти — это тот же гроб.

Воздух свеж до головокружения,
И до боли контрастен свет,
Словно в пропасть твоё скольжение
От тебя не зависит, нет…

Ну так падай! Уже бессмысленно
Оборачиваться назад.
И от логики независимо
Ты падению даже рад.

Ты оплатишь свободу крушением
Обустроенной жизни всей.
Этим медленным в бездну скольжением,
Мимо «правильных», «нужных» вещей.

Прав ли ты, или вдруг ошибаешься —
Совершенно не важно уже.
Ты в падении поднимаешься
На каком-то ином рубеже.

А отсутствие слов не является
Показателем темноты…
Даже если и не получается
В мир людей перекинуть мосты.

Ты меняешься… Что тут поделаешь?
Истончается кожура.
Даже если душа и не зрелая,
Ствол раскачивают ветра.

Время падать, оно независимо
От готовности падать твоей,
От причины (от ветра, от выстрела) —
Независимо от людей.

Крылья будут ли благословением,
Ты узнаешь, уже упав.
Но почувствуешь с удивлением,
Что был прав.

Ворона прозрачно умеет кричать,
Как будто бы город — горы.
Как будто бы взмахом крылатым меча
Воздух лишился опоры.
Как будто бы ветер до самых гор
Раздвинул простор.

И сердце звенит от такой высоты,
Как будто бы город — скалы.
И эхо до неба наводит мосты,
И падают звуки в провалы.
И холод с небесно-высоких скал
Хрустально упал.

И я поднимаюсь в летящую высь
По гулкому крику вороны.
И под ноги мне облака улеглись,
Ветра и древесные кроны.
И гребень скалы затвердел под ногой —
На шаг, на другой.

А в квартире — тишина, тишина,
Лишь далёкие машины шуршат.
Я звонков и голосов лишена,
Отдыхает, улыбаясь, душа.

И ночные расправляются сны,
Оживают, раскрывают глаза,
Крылья пробуют среди тишины,
И сгущаются вокруг чудеса.

Птицы сонные сопят в тишине,
Их уносят облака до Луны,
Где ледышками в серебряном сне
Тают звуки, что без них не слышны.

Пролетает фиолетовый кот…
А на тонкой грани яви и сна
Тихий Ангел крылья всем раздаёт
И в кулёчках из газет — семена.

Вот лечу, держу кулёчек в руках —
Не просыпать бы и не потерять
Семена в обманных снах — облаках…
Чтобы крылья — не напрасно, не зря…

Чтоб в реальность семена донести
Из реальности, в которой я — кот…
И, тем самым, свою душу спасти.
И проснуться. И увидеть восход.

Жил-был кот на тридевятом этаже.
У хозяйки на коленях песни пел,
Ел сметану и не слышал про мышей,
Только вдруг, однажды ночью улетел.

Он расправил серебристые усы,
Распушился, словно лунный дирижабль,
Прихватил с собой кусочек колбасы
И умчался в неизведанную даль.

А хозяйка, со слезами на глазах,
Всё кричала бесконечное «кис-кис».
Высоко сияла звёздная роса,
А хозяйка в темноту смотрела, вниз…

Кот на облаке пушистом отдохнул,
Обнаружил в блюдце лунном Млечный Путь
И комету вниз нечаянно смахнул,
И увидел, в чём его, кошачья суть…

И причину появления планет,
И теорию волнующую струн…
И подумал, что материи-то — нет!
И — взлетел навстречу звёздному костру.

Ветер солнечный ему лохматил шерсть,
Слышал кот урчанье сотен Чёрных Дыр…
Только вскоре захотел он, всё же, есть
И вернулся в ожидавший, тёплый мир.

Шмякнулся к хозяйке спящей на диван,
Замурчал, запел про звёзды и пути,
Про светил неисчислимый караван,
И про то, что нужно в кухню им пойти.

А хозяйка обняла пушистый ком
И расплакалась от чувств и от обид.
Накормила, напоила молоком
И сказала, что разлуки не простит!

Он мурчал и жмурил звёздные глаза,
Думал: «Завтра никуда не полечу…
Нужно будет про комету рассказать…
Нет… Пожалуй, про комету — не хочу…»

Я сижу, такая маленькая-маленькая
На кровати. Шью игрушечную кошечку.
Обуваю ножки в войлочные валенки,
Пришиваю хвост и усики ей крошечные.

А за окнами, за стёклами за чёрными
Снег невидимый всё падает и падает.
Над заснеженными крышами развёрнуто
Одеяло оглушающее ватное.

Где-то там, вверху, галактики вращаются,
Расширяется безмерная Вселенная.
На кровати — ничего не ощущается
И не верится, что я — букашка тленная.

Я стараюсь, шью свою игрушку мягкую,
Прикусив язык, привязываю усики,
Укатилась и лежит в тени под лавкою
Голубая провороненная бусинка.

А планета незаметно и немыслимо
Нас несёт сквозь Время, вдаль по Космосу…
Исчезает где-то бусинка таинственно,
Ну а я рукой под лавкой шарю, ползаю.

Ожидает меня кошка недошитая.
Снег в окне стеной бесшумной валится.
Время тикает, земное, непрожитое…
Не забыть бы, что на кухне каша варится…

Словно пьяница качается Ветер,
Всё хватается за крыши, за ветви.
Он, наверное, приятеля встретил,
Или, может быть, влюблён безответно.

Или, может быть совсем без причины
Окунулся в зацветающий бражник
И нырнул неосторожно в пучину
Разнотравья, и оставил бумажник.