Яна Солякова - Чувство летучести

Что сказать? Что птицы пели?
Что ручьями золотыми
Плавились, горели трели
Между соснами литыми?

Падал снег… срывался с веток,
Падал снова… падал… падал…
Падали охапки света,
Шапки, россыпи, громады!

Кроны синие качались…
Снег сиял, и пели птицы…

Мы под вечер повстречались.
Я хотела поделиться…

«Падал снег — такое чудо!
Понимаешь?» «Понимаю!»
Объяснять всего не буду —
Просто нежно обнимаю…

«Знаешь, звук какой у света?»
Прошепчу я безнадежно.
Поделиться — шансов нету!
Поделиться — невозможно.

Но на уровне восторга,
Замирания и дрожи
У души исчезнут створки,
Логика исчезнет тоже.

То, что не передаётся
Бесполезными словами,
Тихим смехом с губ сорвётся…
Талым снегом меж стволами…

«Понимаешь?» «Понимаю!»
Что ещё для счастья нужно?
Обнимаешь… Обнимаю…
Под ногами — снег жемчужный…

Да и где уж тут найдутся слова —
Только ахать, сладко сердце уняв:
Как мужик красиво колет дрова!
Да — в охотку! Да рубаху-то сняв!

Солнце в небо окунулось, как в мёд.
Пот блестит на загорелой спине.
Колуном — как ахнет — АХ! — как взмахнёт!
Отлетают щепки под ноги мне.

И берёзовый чурбак — пополам!
Да ровнёхонько, как хлеба кусок!
Да играючи — полешки к ногам!
Да удары — к волоску волосок!

Древесины упоительный звук,
Принимающей звенящий металл,
Взмахи точные натруженных рук.
За работой его вечер застал.

Он в сиянии усталого дня —
Совершенный и пленительный Бог.
Он расплавленного полон огня,
И растёт гора поленьев у ног.

Пополам! И — АХ! — опять пополам!
Свет вечерний в каплях пота дрожит.
Это Бог, свои забросив дела,
Самый комель на полешки крошит!

Это Бог водицу пьёт из ковша,
А на торсе — солнце медью горит.
В восхищенье замирает душа —
Словно сам он весь из света отлит!

Наши души смешались, коснувшись слегка,
Словно воздух с туманом и как облака…
И не важно — твоя ли, моя ли рука…
И не важно — ты здесь, или издалека

Меня сердцем коснёшься… Как чай с молоком
Перемешан наш смех, перемешан наш сон…
Ты — мой путь? Значит путь. Ты — мой дом? Значит дом.
Мне с тобою легко даже в гору пешком.

Золотой, согревающий, радостный свет,
Утро доброе, жаркое солнце, привет,
Ты — на всю мою жизнь — благодарный ответ,
Без тебя и меня, получается — нет.

А ещё — ты безудержный ласковый дождь
По полям раскалённым — на жёлтую рожь,
И от грома — восторга щемящего дрожь,
Когда новую молнию с ужасом ждёшь…

Да… «Великий Квадрат не имеет углов»…
И бессмысленно слово такое, «любовь»…
Словно я из камней собираю цветок…
Словно углем рисую бурлящий поток…

Лишь тебе… Лишь тебе объяснить я смогу,
Как смешно танцевать босиком на снегу,
Когда радости тесно, и искры летят,
А на сердце — десятки пушистых котят!

Вот осталось от зимы два часа,
И Февраль уже собрал чемодан
И сидит, прикрыв устало глаза…
Может, плачет он, а, может быть — пьян…

А под снегом, в тишине, в темноте,
Оживают ото сна семена…
А над снегом разгулялась Метель —
Никому она уже не нужна…

Скоро полночь. Он продрогшей рукой
Проводнице предъявляет билет…
И — плацкарт, и — стук колёс, и — покой,
И — уехал. И — его больше нет…

А Метель ещё кружит да поёт,
Притворяется весёлой, лихой…
А на реках тёмный плавится лёд…
А Февраль уже совсем далеко…

Она брошена, чего уж скрывать!
Он не взял её с собой, не позвал.
Всё пытается она танцевать,
Засыпает белым снегом вокзал…

А бессовестная Весна
Две недели спит с Февралём.
Не повенчанная календарём —
Полюбовница, не жена.

От любви и Февраль ослеп:
Лишь Весна у него в глазах.
И деревья стоят в слезах.
Тонет месяц и топит снег.

Без цветов Весна, без одежд:
Смех, да ветер — всего-то добра!
Но отчаянно любит Февраль
Без гарантий, без слов, без надежд.

Он уйдёт через несколько дней
За Зимой уйдёт в холода…
Но дрожит на ресницах вода,
Плачет талое сердце о Ней…

Ветки тонкие рыжих кустов
Прожигают безжалостно лёд.
Он уйдёт совсем, он уйдёт,
Пропадёт в снегопаде густом.

Да… Она до того безответственна,
Что сбежала, ушла с работы.
Ей плевать, что на улицах — бедствие,
Что ругают её до икоты.
Поминают и осуждают,
Уговаривают вернуться.
Уговоры ей — не мешают…
Видно, совести не проснуться.
Ах, Весна! Испарилась, пропала!
С Февралём улетела за горы.
Убежала речушкою талой
Под ворчание и разговоры.
«Как же так! Снег летит, а не тает!»
«Как же так! Минус двадцать и ветер!»
А она ничего и не знает…
А она никому не ответит.
Что работа ей! Если сердце
С Февралём долгожданным и милым?
Ей бы только в руках его греться,
А на прочее — нет уже силы.
Нет желания возвращаться,
И растягивается встреча.
И не хочется им прощаться.
И не вечер ещё! Нет, не вечер!

Сначала Осень — в зелёном платье
И в летнем солнце, в цветах и пчёлах.
Она теплом по щекам вас гладит,
И обещает сто дней весёлых.

Назавтра — вдруг зарыдает бурно,
Почти как летом: навзрыд, с грозою,
А после киснет тоскливо, хмуро,
Проходит тёмною полосою.

Наутро — радостно рассмеётся,
Примерит платьев шикарных ворох
И — затанцует под ярким солнцем,
Флиртуя с Ветром в шутливых спорах…

В разгар веселья, порвав все платья,
Она решает в лесах прибраться…
И Ветер лишь пустоту в объятьях
Вдруг ощутит… А куда деваться!

И он скользит меж деревьев голых,
Сухие листья перебирает…
А Осень с верхних небесных полок
Дождём холодным тоску стирает.

И станет небо слепяще-белым,
И будет падать на землю снегом…
А Осень занята новым делом:
Укрыть от злых холодов побеги.

Она на Ветер не смотрит даже.
Какие танцы? Кругом работа!
«Остыло сердце…» — он грустно скажет.
Но бродит следом, но ждёт чего-то…

И снова — утро! И праздник света,
И — белый снег рассыпает Осень…
Она на вальс приглашает Ветер,
И кружит между берёз и сосен.