Наталья Тимофеева - Холсты

Пошли мне, Господи, глоток
Воды святой и хлеба кус,
Ещё пошли в саду цветок
И воздуха студёный хруст…
Я слишком многого прошу,
Прости же мне, Спаситель мой,
Что вновь перед тобой грешу, —
Ты знаешь Сам, как быть со мной!

Всё исполнилось, всё исполнено,
Ни вины, ни развёрстых ран.
Лишь покойные просят помину,
Да неведомый подвиг дан

Стёкла вечности запотелые
Освещать фитилём души,
Говорить слова неумелые,
Жизнь свою до конца вершить.

Похвальбу мою, Боже праведный,
Не услыши, — Ты дал мне крест,
Я несла его кладью каменной
По дорогам времён и мест,

Не бросая, не зная устали,
Не кусая своих локтей,
Не боясь человечьей пустыни,
Не надеясь на Твой елей.

Вырастая из рубищ гордости,
Омываясь в своих слезах,
Вымеряя глубины подлости,
Познавала я Божий страх.

И теперь мне мой крест не кажется
Ни великим, ни тяжким, нет.
Наступила пора отважиться
Дать Тебе непростой обет:

Не кичиться шагами-пядями,
Что прошла по юдоли слёз,
Быть довольной седыми прядями
В тёмной гуще моих волос,

Не желать ничего сверх прибыли,
Что послал Ты, меня щадя,
Поминать тех, кто раньше выбыли.
Ни о чём не жалеть, уйдя.

Кудесник мой, таинственный рассказчик
Полночных сказок, ветерок с равнин,
Твой монотонный голос тих и вкрадчив,
Ты грёз полночных давний господин.

К твоим устам, как флейты, тянут трубы
Печные дымоходы, ночь длинна…
Одно лишь имя произносят губы,
Одна луна на небе, я — одна.

Нет, не больна тревогой обладанья,
Уже не жду неутолимых бед,
И всё дороже мне его молчанье
И рук родных волнующий привет.

Нежданной, непорочной радостью
Из сада вешнего сквозит,
Я восхищаюсь каждой малостью,
Что мне о счастье говорит.

Родит земля цветок лазоревый,
Из улья вылетит пчела…
Лишь только б твердь с землёй не спорила
И к людям ласкова была.

Забьёт родник из недр украдкою,
В лучах зари блеснёт роса…
Я всей своею жизнью краткою
Стократно славлю небеса!

Печаль бессонная бездонна и горька.
Засохшей бабочкою, привкусом ванильным,
И тонкой шёлковою сеткой паука,
И Кузмина на книжной полке томом пыльным
Рискнёт напомнить о себе она сама,
Воздушным комом проскользнув внутри гортани…
И лето минет, и опять придёт зима,
И осень вновь меня бессовестно обманет.
Махнёт в окошко стылой веточкой сирень,
Развесят клёны пятерни охряной жести,
И звездопадом дни мелькнут, но главный день
Придёт тогда, когда мы с ним не будем вместе.
И снова время между пальцев проскользнёт,
Потупит взор мой голубиный рыцарь крови…
Я буду ждать его прихода целый год,
Один из тех, что мне судьба предуготовит.

Какая пустота… ты веришь? Я не верю,
Что нам легко уйти из этой синевы!
Не верю, что, закрыв тихонько эти двери,
Отгорожу себя от света и травы,
Отгорожу себя от вкуса талой влаги,
От ветра на лице и запахов земли…
Не верю! Никогда! Мне жизнь — хмельнее браги,
Пьянящей сердце так, что, сколько не внемли
Мелодиям её, а будет только мало,
А будет не в запас, — лишь жажду утолить.
Нет, чтобы навсегда из жизни я пропала,
То надобно не тело, — душу погубить…
Ты приготовь и мне одесную местечко,
Мы встретимся, и ты подставишь мне плечо…
Замкнутся жизнь и смерть в незримое колечко,
Где твой недолгий свет любовью позлащён.

Семь жал, семь востренных лезвий
Вонзилось в святую грудь.
Не рана, — а вражий вензель,
Не тайна, а крестный путь.
Её не сломили годы,
Она и в крови — чиста,
Ей храмов не тесны своды,
Где есть вертикаль креста.
Она не нахмурит брови,
Её омофор широк,
А сердце полно любови,
Хоть облик высокий строг.
Молчальница, ангел нежный,
Взгляни, как кромсают Русь,
Где стрелы свистят, как прежде,
И всюду пирует гнусь.
Взойди над землёю нашей,
Покровом своим взмахни,
Пусть станет пределов краше,
Где наши считают дни.
Пусть будут моей молитвой
Слова, что тяжеле слёз,
И самой последней битвой
Закончится время гроз!
Пусть матери, словно птицы,
На воле растят птенцов,
И даже во сне не снится
Распятье им их сынов!

Снег сеется сквозь ледяные сита
Мукой на карамельно-стылый лес,
Им вся округа спящая укрыта,
И лапы елей пробуют на вес
Прилипчивую тяжесть поднебесья,
Нежданно вновь прильнувшую к земле…
И, если нынче лёд на речке треснет,
То и весна объявится смелей.
Потянутся поутру, полосаты,
Синея, тени на рябом снегу,
И выкатит свой ярый диск бокатый,
Как блин горячий, солнце. На бегу
Разбрызгивая лучики калёны,
Раззолотит сиянием своим
Кору сосны, сухие листья клёна,
И кончится одна из долгих зим!

Птица боли с клювом чёрным
Распласталась на плечах,
Стала в сердце увлечённо,
Горячо она стучать.
Ночь дымилась за окошком
Снежной, вьюжной пеленой,
Кралась медленно, сторожко,
Как убийца нанятой.
Пуповину с жизнью бренной
Чёрной птице не склевать,
Ей ли, сыти оглашенной,
Песню мне допеть не дать?
Ей же, этакой вороне,
Ночи чучелу, во мне,
В сердца кровяном бубоне
Пеплом вызреть на огне!
Пусть она меня боится!
Не нагнать ей болью страх,
Ведь уже слетела птица
С белым утром на очах,
И своим пером воздушным,
Перламутровым крылом
Отгоняет морок душный,
Что истаял над челом.

Кем тайнопись разгадана твоя,
В живородящем выношена чреве?
О, женщина, коварная змея
И мать, подобная прабабке Еве!

Роскошный идол и простая мышь,
Вирсавия и Макбет из-под Мценска,
Царицею ты на мужчин глядишь,
Но, как низка твоя самооценка!

Ты пасть готова из-за кошелька,
Но за любовь снимаешь крест нательный,
Грязнее грязи ты, но велика,
Когда и жизнь потратишь безраздельно,

И всю себя на врачеванье ран,
Чужую боль воспринимая тонко…
Но как ужасна ты, творя обман,
И убивая своего ребёнка!

Ты — зло и панацея от обид,
Источник наслажденья и потери…
Перед тобой весь мир не устоит,
Не то что в рай заржавленные двери…

Кем тайнопись разгадана твоя?
Где есть сосуд с подобным содержимым?
О, женщина, забвением поя,
Ты опьяняешь так неудержимо!