Аркадий Казанский - «Играю словом…»

Январь суровый, антипод июля,
Татьянин день приводит нам зимой.
А на плите кипящие кастрюли,
Несут соблазны пышные порой.
Является нам антиощущенье:
Когда вопрос мы миру задаём,
Антивопросом мы в тупик встаём,
Законов антимира воплощеньем.
Антиответ, как отраженье в луже
Напомнит нам, что много — много лет
Смешное Солнце сеет стылый свет,
Который не согреет зимней стужей.
А в летний зной, как в устье у печи,
Ярило гневно шлёт свои лучи.

Ярило гневно шлёт свои лучи,
Тесня снега и насылая жары.
Аспидно — чёрным облачком грачи
Несли весну, а от зимы сбежали.
Январь там проводя, где потеплей,
К июлю снова выводки слетают.
А земли, где они зимой гуляют,
Заморские, мы видим лишь в стекле.
А мы зимой от холода дрожим,
Не в силах край свой северный покинуть.
Сосновых дров нам в печку лень подкинуть;
Клубочком тесно сплетены, лежим.
А чтобы наши чувства не уснули,
Язык порой сильнее бьёт, чем пули.

Язык порой сильнее бьёт, чем пули,
Терзая слух, и сердце бередя.
А сплетни те, что ветры нам надули,
На головы мы выльем не щадя.
Язвительные, резкие насмешки,
Колючих замечаний длинный ряд,
Азарт будя, банкротством нам грозят;
Загоним в пат друг — друга мы, как пешки.
Ах, где ещё нам отдохнуть немного,
Надеясь на согласие и лад.
Словами злыми вымощен путь в Ад.
К тебе я обращаюсь, словно к Богу,
А ты в ответ: — Не верю! — хоть кричи.
Я знаю, но, о! женщина, молчи!

Я знаю, но, о! женщина, молчи!
Тепли в глазах последнюю надежду.
Астральных знаков тишина в ночи
Намёком нам послужит и поддержит.
Ясней на друга молча мы глядим,
К душе душою обращаясь дивно,
Алкая лишь слиянья воедино,
Затем при этом Бога не сердим.
А как сказать всё то, что на уме
Накоплено, и хочет в путь пуститься?
Слетая с гнёзд, вдаль улетают птицы,
Край милый оставляя по корме.
А мы смиренно предаёмся трусу:
Яд слов и сладок, и приятен вкусу.

Яд слов и сладок, и приятен вкусу;
Туманный ряд он призраков зовёт.
Аборигенов ждут стеклянны бусы,
Наивный в Веру обратит народ,
Язвительным колючки злые дарит,
Коварным — смертный яд или кинжал.
Ах, где укрыться нам от этих жал,
Заточенных в задах у многих тварей.
Алисой в Зазеркалье он проник,
Напоминая нам о наших бедах;
Слов сказанных не хватит для победы,
Когда проворный, грешный наш язык
Алкает Слова, то, сквозь шум и гам,
Явлений ряд он открывает нам.

Явлений ряд он открывает нам,
Томящихся под тёмным покрывалом.
Алмаза блеск и лести фимиам
Нас манят, где бы мы ни побывали.
Язык так свеж и точен, так богат:
Крез и во сне не видел тех сокровищ,
Античных статуй, книг, картин, чудовищ —
Зарытый до поры блестящий клад.
Айда скорей туда, где горизонт
Нас манит, словно там, вдали, сокрыты
Секреты важные времён забытых.
К нему стремимся, забывая сон.
А он, дразня, всё открывает нам
Ясней, чем толкованья нашим снам.

Ясней, чем толкованья нашим снам;
Точней, чем теоремы Пифагора,
Абзацы слов издревле служат нам
Надёжнее, чем Гималаев горы.
Я понимаю, как они непрочны,
Когда язык нам шлёт своих послов;
А мы гадаем на мякине слов:
Захочет он солгать, иль не захочет.
А слово вылетает воробьём,
Не пойманным отныне и свободным
Слугою, не лишенным прав природных.
Когда я ночью, или ясным днём,
Аллахом или Буддой вдруг клянуся —
Я не хочу подвергнуться искусу.

Я не хочу подвергнуться искусу —
Терзать тебя в угоду злой толпе,
А сам стоять, подобно Иисусу,
На придорожном соляном столпе.
Являясь Богом или Сатаною,
К тебе таскаться тайно по ночам
Архангелом с крылами по плечам,
Зато хочу назвать тебя женою!
Авось, Господь и люди нас простят,
На голову епитрахиль накинув.
Сомненья и тревоги, их покинув,
К чужим краям, как птицы улетят,
А на прощанье прокричат оттуда,
Явив скорей признание, чем чудо.

Явив скорей признание, чем чудо;
Талант не зарывая в землю свой,
Атлета мощь и молодую удаль,
Настойчивость, назойливость порой
Я проявлю, как повелит мне чувство;
Кумир свой я свалю к твоим ногам.
Амуру на суд строгий и Богам
Забытое изящное искусство
Античных статуй предлагаю взгляду:
Нагих и нежных, юных, озорных.
Сомнений нет, и твой же слепок с них
К тебе несу, перешагнув ограду,
Аркадским пастухом в тени олив,
Ярмом тяжёлым плечи надавив.

Ярмом тяжёлым плечи надавив,
Тружусь упорно я и беспрестанно.
Антея груз на плечи навалив,
Не гнусь под ношей, как это ни странно.
Ярем сними, мне кажется, взлечу,
Как лёгкий пух летит под ветром быстрым.
Авроры свет, разлитый утром чистым,
Заковывать в темницу не хочу.
А кто под Солнцем нашим народился:
Народы, расы, веры, племена —
Страсть к женщине у нас у всех одна.
К народам всем я равно относился:
Ацтеков зов навеки полюбив,
Японцем желтым, негром, белым быв.

Японцем жёлтым, негром, белым быв,
Танцовщиком в дешёвом ресторане,
Актёром и погонщиком кобыл,
Невольником, и даже голым в бане —
Я посвящу себя тебе одной,
К тебе стремлюсь я и душой, и телом;
Алчбу свою доказывая делом
Зимой и летом, и в мороз, и в зной.
Ассолью будь доверчивой моей,
Невестой в белом платье подвенечном.
Слова Любви скажу тебе, конечно,
Когда рассудка придержу коней,
А пылкой страсти не найду остуду:
Я полюбил, люблю, любить я буду!

Я полюбил, люблю, любить я буду!
Так все клянутся, и туда же я;
А между тем все предаёмся блуду,
Надеясь, что наш Высший Судия,
Являя лик свой неохотно люду,
К нам снизойдёт, и слабости простит.
А там, глядишь, плодами угостит
Запретными, к добру, а может, к худу.
Архимонаха даже в грех введёте
Ног стройностью и совершенством форм.
Слова глазам не установят норм;
Кружится ум в мечтательном полёте,
А сердце тает от прекрасных дам:
Ярлык такой возьму прикрыть свой срам.

Ярлык такой возьму прикрыть свой срам,
Такой обет в божественном смиреньи.
Апостолу, благословляя храм,
Неведомы раздумья и сомненья.
Языческие почести воздам,
К земле перед тобою припадая;
Амброзией язык свой услаждая,
Забвенье я найду своим трудам.
А в местности глухой, пересеченной,
Ногами не осилить мне пути;
Скорей бы мог меня перенести
Крылатый конь, Пегасом нареченный.
А ну, давай, по кочкам и буграм
Ямщик гони, налью тебе сто грамм!

Ямщик, гони, налью тебе сто грамм!
Телега тряско путь преодолеет.
А, может, птицей — тройкой по снегам
Несёмся по равнинам и аллеям.
Я не люблю ни осень, ни весну,
Когда распутица пути нам отрезает;
А дождь идёт, и снег под Солнцем тает.
Зимой и летом лёгкий путь начну.
А если кто не любит быстрый бег,
Найми зимой телегу, летом сани;
Саней полозья летом станут сами,
Колёс не любит наш пушистый снег:
А скажет, что не зря полозья гнули
Январь суровый, антипод июля.