Нина Кондратковская - Сердце-озеро

Пастухи его спасли,
Взяли на уздечку,
Тайсарою нарекли
Безымянку-речку.

Мол, беги, как резвый тай,
Приуральской Русью,
Веселее заплетай
Золотое русло!

И, как будто покорясь
Щучьему веленью,
Там, где речка разлилась,
Выросло селенье.

Миновало много лет,
Много долгих жизней,
По долине вешний цвет
Лепестками брызнул.

— Ну-ка, маленький, пора!
Хлынет половодье —
Мчись быстрее, Тайсара,
Разметав поводья!

Май подарит беглецу
В бирюзовой плошке
Тальниковую пыльцу,
Вербные сережки.

Хоровод осокорей
Ветками всплеснется…
Тайсара! Беги скорей,
Пусть земля проснется,

Пусть черемуха горчит
По крутым яругам,
Домовитые грачи
Побредут за плугом.

Искупается заря
В омуте спросонок…
Что ж ты плачешь, Тайсара,
Желтый жеребенок?

Что ты, речка-егоза,
Присмирела ныне,
Замутненные глаза
Утопила в тине?

— Мне бы мчаться во всю прыть,
Чтобы волны — в пене,
Мне бы паводком промыть
У берез колени,

Разгуляться налегке
На родном приволье,
А не в гиблом топляке
Изнывать от боли.

Обмелело, заросло,
Помутнело донце,
И по капле унесло
Всю стремнину солнце!..

Тайсара копытцем бьет
По сухой коряге:
— А бывало, вешний лед
Зашипит от влаги,

Разворотит берега,
И вскочу со дна я
Да как ветер — на луга.
Пей, земля родная!

Чинно выйдут старики
Чуть не всем поселком,
Корневища — на крюки,
А каменья — волоком.

За дедками — ребятня,
До воды охоча,
Не отходит от меня
От зари до ночи.

Тут подсадят тополек,
Там воткнут рябинку:
«Легкий путь тебе, конек,
Обновляй тропинку!»

Этих добрых мудрецов
Нет давно на свете,
И не помнят их в лицо
Нынешние дети.

На порушенных мостах
Сваи обомшели,
Где когда-то в омутах
Караси кишели.

Без отеческой руки
В непролазном иле
Захлебнулись родники,
Что меня поили.

Спотыкаются в камнях
Звонкие копытца,
Скоро, скоро из меня
Пташке не напиться…
Поплыла ночная тишь
По тесовым крышам.
— Ты не всхлипывай, малыш,
Голос твой услышан!
Не сошла еще заря
К дальнему отрогу,
А бегут к тебе друзья
Собирать в дорогу.
Чистят светлые ключи —
Пей водицы вдоволь,
Радуй,
радуйся,
скачи,
Веселись, бедовый!
Слушай песни косарей
На родной сторонке
О тебе — о Тайсаре —
Желтом жеребенке!

Выйди в ночь
Или настежь
Окно распахни:
Землю всю
Осветили Магнитки огни.
А над строгой громадою домен
В ночи
Беспокойные звезды
Скрестили лучи.
Приподняв небосвод
Широко на крыло,
Негасимое зарево
Ало всплыло.
И, взойдя на века
Над Магнитной горой,
Пламенеет оно
Незакатной зарей.

А когда тут гуляли
Ветра да орлы,
Меж Уралом-рекой
И горой Ай-Дарлы,
В нелюдимую степь,
Далеко в ковыли,
Беляки на расстрел
Комиссаров вели.
Смерть бойцы-коммунисты
Видали в упор.
Не о смерти —
О жизни
Вели разговор.
И заметил один:
— Ишь, парит, как в печи!
Дождик, стало быть,
Выпадет славный в ночи.
— Нынче ягоды — сила! —
Ответил другой,
Наступив на кулижку
Босою ногой.
Третий тихо вздохнул:
— На теплынь до зари
По всему мелководью
Взыграли щури…
А четвертый мигнул
Из-под брови густой:
— До чего же хорош
В этот год травостой!..
След кровавый
За каждым плескал,
Как ручей.
И бледнели убийцы
От мирных речей.
— Стой! —
Конвою сказал офицер. —
Развязать!
По саперной лопатке
Преступникам — взять!
Точно время засек
По карманным часам
И делянку штыком
Ровно вычертил сам.
— Это ж смех — не лопаты!
— Не справимся, чать.
— И земли маловато
На всех-то.
— Мал-чать!!!
— Мы ж на совесть молчали
Семь черных ночей,
Даже молча плевали
В глаза палачей.
Языки задубели
С молчанки вконец,
Вот и чешем,
Пока не прошил их
Свинец.
— Живо! Яму копать! —
Торопливый приказ.
Покорились вражине
Единственный раз.
— Поработать охота
В расстанный часок.
Хоть землицы нам выдали
Скудный кусок,
Да ведь наша она,
Не чужая, поди,
Тронь рукою —
Теплей материнской груди!
Господин офицерик
Нас долго водил,
А последним жильем
В аккурат угодил:
Вон — железный Атач,
Как верблюд в поводу,
И Кряхта
Через весь окоем на виду!
Нам бы тут, у Магнитной,
Закладывать дом
Не под вражьим штыком,
А мирком да ладом.
Что тут будет —
Мы знаем,
А вам — не дано,
Потому что вам, гадам,
Каюк все одно.
— Ну, кончайте! —
Команда и тем и другим.
Комиссары
Запели торжественно
Гимн:
«Это есть наш последний…»
И кровь на губах.
Душно.
С плеч посрывали
Ошметки рубах.
Спины потом промыты,
От соли чисты.
А на спинах —
Четыре каленых звезды.
И от этих
Пылающих мукою звезд
Встало алое зарево,
Будто на пост.
Кумачом полыхнуло
В закатную дрожь —
Ни свинцом не собьешь,
Ни штыком не сдерешь.
— Пли!
Защелкали пули
Трусливо,
Вразброс.
«Это есть наш последний…»
В простор понеслось.
Все от страха дрожало:
И штык, и приклад.
Офицер из нагана
Садил невпопад.
Сам ногами
За комом притаптывал ком,
Шевелилась земля
Под его каблуком.

Возвращались домой
На постой беляки.
Видят —
Степь окропили
Огни-светляки.
Аж до самой горы
И по склонам седым
Алый дым расстелился,
Невиданный дым!
То ли сотни костров,
То ли руды в печах,
То ль раздул богатырь
Исполинский очаг.
И горячие звезды
Стояли, лучась,
Над приспущенным небом,
Как в траурный час…

Громы грохали.
Трубно тревогу играл
От Уфы до Челябинска
Южный Урал.
Бился Блюхер,
Ведя огневые полки,
Шли Каширины-братья
Да их земляки.
Утверждала Республику
День ото дня
Комиссаров погибших
Большая родня
И писала победно
На красном листе
Все, что сердцем увидели
Смертники те.

Молодая бригада
В весенний буран
Дружно рыла
Для домны своей котлован:
— Глянь, ребята!
Патрон от нагана пустой!
— И останки убитых…
— И шлем со звездой.
— Зарывайте поглубже —
Простят мертвецы…
— Как же так?!
Это ж красные,
Наши бойцы!
— Так ведь домну мы ставим —
Не бабушкин крест:
Сразу — памятник,
Вечный огонь
И оркестр…