Нина Кондратковская - Сердце-озеро

Прогудела им домна
Могучим гудком.
Осенила их домна
Горячим венком.
В лихолетье сломила
Фашизму хребет,
Жгла каленым железом
Чумной его след.
И стоит «Комсомолка»
В бессменном строю,
Горновые на ней
Каждый день, как в бою.
И Магнитки металл,
Сотворенный в огне,
Чудотворным потоком
Течет по стране.
И поныне горит
Над Магнитной горой
Негасимое зарево
Алой зарей.
И сердца комиссаров,
Как вечный заряд,
Бьются в доменной летке
И в небе парят.

Зори горькие, как рябина.
Две папахи. Два карабина.

Две гранаты у правого бока
Да четыре горячих ока.

Зори стылые потемнели.
Расступились пеньки да ели.

Двое хлопцев — одна задача.
Жизнь одна — либо смерть в придачу.

А на хуторе — вой гулянки:
Банда тешится на полянке.

А в сарае парнишка связан,
Ждет допроса и смерти разом.

Карабины — с плеча — в солому.
Сняли шапки. Плетутся к дому.

Подошли с поясным поклоном,
Мол, попотчуйте самогоном.

К вам на службу пришли мы, братцы, —
Принимайте гулять и драться.

— Го-го-го! — заорала орава. —
Ой, хитрей не придумать, право!

А какую ж вам дать проверку?
На какую вас мерить мерку?

К атаману бровастый дядя
Подошел, на парнишек глядя:

— Там, в сарае, мы повязали
Голодранца из красной швали.

Дай-ка малым его на расправу,
Пусть придумают казнь по нраву.

— Хоть недавно у нас ты, леший,
А смекнул, как братву потешить.

Задал ты сосункам работку!
На-ка кружку да пей в охотку.

Дядька пьет. Дядька смотрит колко:
— Слышь, дружки? Обмозгуйте толком.

Парни поняли с полувзгляда:
Дело трудное сделать надо!

Дядька бровью повел с опаской,
Будто делом, занялся пляской.

Вышли трое. Как на параде.
Пленный спереди, двое сзади.

Банда ревом троих встречает,
Хмель ей головы врозь качает.

Дядька пуще других хохочет,
Кукарекает, словно кочет.

— Будет праздничек вам на славу!
Приглашает в избу ораву:

В хату втиснулись в шуме-гаме,
Заплетаются сапогами.

Дядька двери припер:
— В порядке!
Дядька — хлопцам:
— Давай, ребятки!

Две гранаты. В окошке грохот.
То ли визг, то ли смертный хохот.

В очумелых бандитов пули
Карабины в упор воткнули.

Пленный тащит солому к дому,
Дядька спичку сует в солому.

Зори мечутся по-над крышей.
Ни один из дверей не вышел.

А шестнадцать копыт веселых
Забивают ковыль в проселок.

Вьются зори червонным хмелем,
Скачут четверо к темным елям.

На экране лопаты мелькают.
Стройка — в штурме ударных атак.
— Это техника съемки такая, —
Поясняет какой-то чудак.
Да вглядитесь вы зорче в эпоху,
Что легенды живые таит,
У грабарки побудьте немного —
Та телега в музее стоит.
Отскребли с нее глину и деготь,
Натянули на стойках канат,
Под табличкой «Руками не трогать!»
Уникальный застыл экспонат.

Нет, не все они глухи и немы —
Вещи, снимки, да грамот листы,
Да на блеклых страничках поэмы —
К нашим дням голубые мосты.
Вот один. Протянулся в полвека.
Он надежен, пройдем по нему
К той площадке, к началу разбега,
К первым факелам, срезавшим тьму.
Каждый пламень особенным светом
Человека труда одарил —
Землекоп становился поэтом,
Потому что он чудо творил.
И сквозь ленту из Госфильмофонда
К нам горячие тянут лучи
Чудотворцы великого фронта —
Запевалы, бойцы, трубачи.

Туча грозовая
Над Магнит-горой
Саньку вызывает
На веселый бой.
Шлет бригаду ладную
К майской той грозе
Сталинградский тракторный
С маркой СТЗ.
Батька — цех кузнечный —
Обнялся с сынком,
Машет мать Донетчина
Издали платком.
— До свиданья, тракторный!
Парень говорит. —
Сварим сталь с ребятами,
Коль башка сварит,
И тебя, как родича,
Наградим металлом,
Только вот заводище
Выстроим сначала.
У моста над Волгой
Свистнул паровоз,
Сто ребят бедовых
Далеко повез.
Жмет он до Урала,
Чубом шевеля.
Поминай как звали
Саньку-коваля!

То станции, то села,
То степь, то городьба.
Стоит «пятьсот веселый»
У каждого столба.
Трясись на третьей полке —
Куда тебе спешить!
Успеешь память толком
До дна разворошить:
Сиротство и подвалы,
Трущобы и вокзал.
Лохмотья и облавы,
Объедки и базар.
Шпанята, как волчата,
Но Санька, хоть и мал,
Задумывался чаще,
Побольше понимал.
Ему бы в руку шашку,
Ему бы скакуна —
Тогда б узнала Саньку
Родная сторона!
Он справа бы — по Ангелу,
А слева — по Махно,
Деникина и Врангеля
С Петлюрой заодно —
Всю сволочь порешил бы,
А сам бы жил да жил…
И лично б Ворошилов
Трубу ему вручил
И дал еще в награду
За мужество в бою,
Как названному брату,
Фамилию свою…
И скачут, скачут кони
За поездом вослед.
Опять, как на ладони,
Легли странички лет…
Где ночи беспризорные,
Вокзальные торцы?
Пророс он травкой сорною,
А вышел в кузнецы.
Не мчался с эскадроном
В атаку, в полный мах —
Всех белых да зеленых
Давно разбили в прах,
А выпало мальчишке
Ученье, детский дом
Да книжки, только книжки
О времени крутом.
А может, будет круто
И там, в степи другой,
Где ждут тебя редуты,
Товарищ дорогой,
Неистовые схватки
Невиданной поры,
Холодные палатки
И жаркие костры!..
Стучит «пятьсот веселый»,
Ведет минутам счет,
Трясется в изголовье
Фанерный сундучок,
А в нем все те же книжки,
Да шапка, да порты,
Да трубачи на крышке
С картины, как с мечты.
Пора была другая!
Другая? Ну и что ж?
Трубач, который с краю,
На Саньку так похож!

…То кручи, то озера,
То елок хоровод.
Стучит «пятьсот веселый»,
Труба в поход зовет.

В тамбуре шатко,
И холод, и мгла.
Вспомнил про шапку,
Проверил — цела.

Жаль потерять —
Не ценой дорога:
В ней землячок
Уходил на врага.