Нина Кондратковская - Сердце-озеро

У старого бая и шапка-то рысья,
И очи-то волчьи, и поступь-то лисья,
И плетка в четыре змеиных конца,
И дочки — в придачу к баранам отца.
Три дочки живые, с глазами раскосыми,
Три мертвых жены у камней под березами.
У старого бая в кибитке с коврами
Стоят сундуки с дорогими дарами.
Сегодня привез их такой же богач
Из дикой степи за горою Атач.
— Сосед! Повели приготовить кошары,
В день свадьбы получишь три славных отары:
Одну отдаю за твою Гумбею,
Другую — за среднюю дочь Зингею,
А третью отару тебе отделю
За младшую дочку твою Янгелю.
Отец оглядел, из-под шапки мигая,
Вдовца-богатея, седого бабая,
Ладонями сделал согласия знак
И дочкам велел подавать бешбармак.
Едва уложили довольного гостя
Покоить в подушках скрипучие кости,
Как слуги в уреме, луной залитой,
Готовить затеяли свадебный той.
Свежуют ягнят, курдюки обдирают,
Спешат за муллой да ковры настилают,
Бараны хрипят, и смолятся костры,
И тихо рыдают три юных сестры.
И тайно проститься идут со смиреньем
К родимым березам, к могильным каменьям.
А там, на граните, как слезы — роса,
И в шуме берез — матерей голоса:
— У старого мужа — тяжелые плети,
Забитые жены, несчастные дети,
Змеиные очи, когтиста рука…
Бескрайние ночи… А жизнь коротка!
Бегите, родные, спешите, кровинки,
Пока не упала роса в ковылинки…
Скорей, Гумбея, Зингея, Янгеля!
И пусть вам поможет родная земля.
Храпит ополуночи бай на ковре,
А дочери скачут навстречу заре.
Ковыль не шумит, коростель не скрипит,
Ветра заметают следы от копыт.
И вольно дышать, и не слышно погони…
А слуги хватились — украдены кони.
Позорная весть побежала окрест
Про страшное дело, про бегство невест.
— Эй, слуги! И вы, мудрецы-аксакалы!
Обшарьте яруги, ощупайте скалы,
Ослушниц не троньте стрелой и копьем —
За отчий позор закопайте живьем!
Жених уезжает, калым забирает,
Ватага с арканами степью шныряет,
Копытами чешет версту за верстой
В березовых колках, в чилиге густой.
Под вечер в степи отыскались беглянки.
На месте им вечные роют землянки,
За тучами звезды, бледнея, дрожат —
Ужасное дело злодеи вершат.

И хлынул на землю невиданный ливень,
Ударил по стойбищу огненный бивень,
От холмиков черных не стало следа.
А утром в степи зашумела вода.

Развеяли годы былую недолю.
Три реченьки вьются по чистому полю.
Смуглянки у берега песни поют,
На доброе счастье черемуху вьют.
Встречает венки голубая Гумбейка,
Качает венки золотая Зингейка,
И каждой красавице Янгелька-речка
Из чистого солнышка дарит колечко…
Лишь белые камни у старых берез
Встречают рассветы росинками слез.

По тропинкам, по лесам
Поднимитесь к небесам
И на озере Зюраткуль
Подивитесь чудесам!

В елках плечи синих гор,
Елки рвутся на простор:
Та спустилась с косогора,
Та взошла на косогор.

Эта — в шелковой траве,
Как стрела на тетиве,
Оперенье на утесе,
Наконечник в синеве.

Кто росою подсветил
Мохом вышитый настил?
Кто в серебряную чашу
Сердце с горя опустил?

Там стрекозы воду пьют,
Там березы косы вьют,
Там ветра о гордом сердце
Песни давние поют.

Первой песне будешь рад,
У нее веселый склад —
О красавице-батырке
Смелой девушке Зюрат.

Но другой напев летуч,
Будто молния из туч —
В нем измена черным змеем
Выползает из-под круч.

Есть у горного гонца
Третья песня — без конца.
Сто веков на эту песню
Откликаются сердца.

Высоко по горной кровле,
Там, где сосны до небес,
Кочевал старатель вольный —
Зверолов и камнерез.

Ждал он сына, ждал батыра,
Одному уже невмочь,
Но хозяйка подарила
Не сынка ему, а дочь.

И сказал он без обиды,
Поднеся дитя к плечу:
— Станешь, девочка, джигитом,
Раз джигита я хочу!

Под отцовым строгим глазом
Быстро девочка росла,
Находила волчьи лазы,
Тропы горного козла.

По невидимым приметам,
По догадкам, без примет,
Потаенных самоцветов
Узнавала верный след.

И дивились аксакалы,
Как, с парнями наравне,
Девка бешено скакала
На горячем скакуне.

Мать перечить не посмела,
Но учила и сама
Доводить любое дело
И по-женски до ума.

Тут батыры честь по чести
Стали свататься к невесте.
— Замуж дочку не отдам! —
Отвечал отец сватам.

И бранили его люди:
— Ах ты, старый дивана́!
Что с ней будет, как полюбит
Да останется одна?

От зверей не укрываешь,
От людей упрятать рад!
Что ж ты дочку называешь
Нежным именем Зюрат?

Что ж ты певчую синичку
Усадил в гнездо орла?
Как бы птичка-невеличка
Солнцем крыльев не сожгла?..

Старики под камень стылый
В час урочный полегли.
Горе вьюги остудили,
Слезы в реки утекли.

Май низины сон-травою
И купавами прожег.
Сходит девушка тропою
На озерный бережок.

А на камне, за осокой,
Наклонился над водой
С виду статный и высокий
Соколенок молодой.

То ли чем-то опечален,
По дороге занемог,
То ли тяга за плечами,
То ли горе валит с ног?

Подбежала. Сердце сжалось,
Оплела хмельная боль,
Жало выпустила жалость,
А ужалила любовь.

— Что с тобою? Зверь поранил?
Заплутался? Хочешь есть?
Подивясь девчонке странной,
Рассказал он все, как есть.

— Вот, загнало в горы горе!
Был бы крепок да богат,
Так поехал бы за море
В Хоросан или Багдад.

К новолунию джигиты
Собирают караван,
Сами справны, кони сыты,
Я ж отбился, как баран.

Да какой с меня батыр!
На чапане сорок дыр,
Соболей в хурджунах нет,
И карманы без монет,
А в глазах смола-обида
Залепила белый свет…

— От обиды мало проку, —
Говорит ему Зюрат. —
Хочешь, я тебя в дорогу
Соберу, мой гость и брат?

Ну и девушка! Ретива,
И проворна, и сильна!
Колдовскою силой дива,
Знать, она наделена.

Жирной потчует шурпою,
Топит жаркую мончу,
За водицею живою
Ходит к теплому ключу.

Добывает мед густой,
Парит ягодный настой,
Чтобы гостя не томила
Дума черная с тоской.