Октавиан Август - Поздняя латинская поэзия

Я и тебя, Глабрион, помяну в этих строфах печальных,
Краткая жизнь и труды были тебе суждены.
Имя твое происходит от славного рода, дарданца
Ты Аквилина прямым отпрыском был, Глабрион: [94] Род Ацилиев Глабрионов возводил себя к троянцам («дарданцам»), спутникам Энея.
5 Вместе с тобою учились мальчишками мы, а потом уж
Ритором сделался я, ты же грамматиком стал.
Был ты в суде обвиненным защитой, хозяином в поле,
Долго, достойный, добром ты заслужил обладать.
Предупредительный, добрый, воздержный, веселый, готов был
10 Дать ты совет, а его давши, о том не кричать:
Честь для своих и столь скорая скорбь, ты теперь оставляешь,
Смертью безжалостной взят, все это здесь, Глабрион.
Здесь и жену и детей, и отца ты и мать покидаешь;
Горе! Для стольких людей ныне потерян навек!
15 Долго оплаканный мною, и все ж не довольно, со скорбью,
В памяти вечен, прими это «прости», Глабрион.

Те, о ком ты читаешь от самого книги начала, [95] Последний росчерк — «коронис», знак концовки в виде галочки;… от самого книги начала … — точнее, от «мениса», знака заставки в виде полумесяца. Ю. Шульц, М. Гаспаров
Ведай, в отчизне моей преподавали они,
Ритором кто, иль грамматиком был, иль обоими сразу, —
Ныне достаточно мне памятью мертвых почтить.
5 Тех, кто живет, соблазняет хвала, но для мертвых довольно,
Словом встревожив, назвать только лишь их имена.
Значит, читающий эти печальные наши досуги,
Не красноречие в них, — долг лишь единый ищи;
В нем от заботы благой приношенье ученым и славным,
10 Тем, кто отчизны родной славою истинной был.

Прощайте же, о тени славных риторов,
Прощайте же, ученые,
История ли вас или поэзия,
Дела ли шумных форумов,
5 Платонова ли мудрость, врачеванье ли
Вовеки вас прославили.
И если мертвым от живущих радостно
Внимание и почести,
Мою примите эту песню скорбную,
10 Из слез и жалоб тканную.
Покоясь мирно под плитой могильною,
В людской живите памяти,
Доколе не наступит, богу ведомый,
День, в коем все мы встретимся.

Вот тебе, мой милый Павел, все стихи о Биссуле,
Сочиненные в потеху девушке из Свевии,
Не для славы — для забавы времяпровождения.
Докучал ты мне немало — сам побудь с докукою:
5 Ведь недаром говорится: [99] Ведь недаром говорится … — см., напр., Теренций, «Формион», 318. что сварил — расхлебывай;
Кто ковал кому оковы, сам пройдись окованным.

Если ты в руки возьмешь небрежную книжечку эту —
Брови, читатель, расхмурь.
Прибереги наморщенный лоб для ученого чтенья,
А на меня улыбнись.
5 Биссулу здесь я пою, по стопам выступая Фимелы; [100] Фимела — танцовщица и мимическая актриса I в., упоминаемая у Марциала и Ювенала.
Выпей, а после суди.
Я не пишу, чтоб читать натощак: в застолье, над чашей
Ты меня лучше поймешь.
Ну, а еще того лучше, засни и подумай, что это —
10 Лишь проносящийся сон.

Сев ее сеян и взрос далеко за окраинным Рейном,
Там, где в холодной земле тайно родится Дунай.
Пленницей стала она и вольноотпущенной стала:
Чьею добычей была, стала тому госпожа.
5 Матери нет, и кормилицы нет……………………
…………………………………………..
Нет ей укора ни в том, что германка, ни в том, что рабыня:
Рабства познать не успев, стала свободной она.
А что германкой она и в латинской земле остается
Синим взглядом очей, русым потоком кудрей, —
10 То ведь язык ее уст совсем не согласен с обличьем:
Рейнские видя черты, слышишь латинянку ты.

Радость моя,
сладость моя,
нега, любовь и ласка,
Свевский дичок,
в римской земле
римлянок переросший,
Имя твое,
скажет иной,
грубо для нежной девы?
Грубо тому,
кто не привык,
а господину мило.

Биссулы не передашь ни воском, ни краской поддельной;
Не поддается ее природная прелесть искусству.
Изображайте других красавиц, белила и сурик!
Облика тонкость руке недоступна ничьей. О художник,
Алые розы смешай, раствори их в лилиях белых:
Цвет их воздушный и есть лица ее цвет настоящий.

Если ты хочешь писать, живописец, питомицу нашу, —
Будь в искусстве своем сходен с гиметтской пчелой… [101] Гиметт — гора в Аттике, где собирался лучший мед.