Юрий Кузнецов - Русский узел. Стихотворения и поэмы

Петух свои хвалы кричал
Шесту и небесам.
— Который час?.. —
Старик ворчал
И подходил к часам.
Он щупал стрелки, циферблат,
Не видя цифр уже.
Глухой эпический раскат
Боль порождал в душе.
Старинный бой, поющий храп
Дом изнутри заполнил.
«Чу, время, чу!» — махал старик,
И это внук запомнил.

Пространный крик кукареку,
В нем слышен скрип цикады,
Кукушки дальнее «ку-ку»,
И ворона раскаты,
И треск отсохшего сучка,
И промысел орг а на,
И боль согбенного смычка,
И рокот океана.
Зеркален крик, зеркален крик,
Вот новое мышленье!
Девичий смех, предсмертный хрип
Находят выраженье.
В нем кровь и радость, мрак и гул,
Стихия и характер,
Призыв на помощь: «Караул» —
И пение проклятий.
Сорви покров с расхожих мест —
И обнажится дно.
Сарынь на кичку, круг и крест
Заголосят одно.

— Часы! — раздался в доме крик. —
Часы остановились! —
Руками вдаль глядел старик —
Концы ногтей слезились.
Роилась бабочка в окне
Неизгладимым звуком.
Ребенок гордо в стороне
Стоял с кленовым луком.
Иван вошел и кинул взгляд:
Из часовой тарелки,
Пронзив кинжально циферблат,
Торчали обе стрелки.
— Зачем ты делал это зло? —
Спросил у мальчугана.
— Я не хотел, чтоб время шло! —
Ответ потряс Ивана,
И он задумчиво сказал:
— Не знаю, он из добрых. —
(И головою покачал.)
Но это был бы подвиг —
Мир сделать вечным. Да, малыш,
Хотел добра ты, верю.
Но этим смерть не отразишь,
И грань уже за дверью.

Старик с постели встал чуть свет —
Земле отдать поклон.
С крыльца взглянул на белый свет,
А воздух раздвоён.
Земная даль рассечена,
И трещина змеится;
Цветами родина полна,
Шипеньем — заграница.
«Мир треснул», — Гамлет говорил.
Он треснул наяву
Через улыбку и ковыль,
Сарказм и синеву.
Через равнину и окно
Пролег двоящий путь,
Через пшеничное зерно,
Через девичью грудь.
Разрыв прошел через сады
И осень золотую,
И с яблонь падают плоды
В ту трещину глухую.

Мне снилась юность и слова…
Но старику не спится.
Дрожит седая голова,
Как ветвь, с которой птица
В небесный канула простор,
А та еще трясется…
Однажды вышел он во двор
И не увидел солнца.
— Иван, где солнце? — прохрипел. —
Али я встал стемна? —
Солдат на солнце поглядел.
— Отец, отец, война!

Старик сказал: — Мне снился сон,
Я видел Русь с холма:
С Востока движется дракон,
А с Запада чума. —
Дубовый лист, трава-ковыль
Ответили ему:
— Восточный ветер гонит пыль,
А западный чуму.

Окно открыто на закат,
На дальнюю сосну.
Я вижу вороны летят,
Не в ту ли сторону?
Европа! Старое окно
Отворено на Запад.
Я пил, как Петр, твое вино —
Почти античный запах.
Твое парение и вес,
Порывы и притворства,
Английский вкус, французский блеск,
Немецкое упорство,
И что же век тебе принес?
Безумие и опыт.
Быть иль не быть — таков вопрос,
Он твой всегда, Европа.
Я слышу шум твоих шагов.
Вдали, вдали, вдали
Мерцают язычки штыков.
В пыли, в пыли, в пыли
Ряды шагающих солдат,
Шагающих в упор,
Которым не прийти назад,
И кончен разговор!

Пускай идут, пускай идут
В твоей, о Русь, пыли.
Они всегда с тебя возьмут,
Что тень берет с земли,
Что решето с воды берет,
Что червь берет с небес.
Народ и ненависть, вперед!
Чуме наперерез.

Дым тихой родины скорбит,
Боярышник застлав.
Состав на станции стоит,
Закрашенный состав.
Сквозь город — был подобен он
Слезящейся скале —
Толпа струилась на перрон.
В немыслимом числе
Мелькали головы, платки,
И речи не смолкали,
Текли, дробились ручейки —
И слезы в них стояли.
Мерцало скопище людей.
Стремглав ходил баян
Туда-сюда среди локтей:
Степанчиков Степан
«Калинку» матери играл,
Но та молчала странно.
Старик во тьму поцеловал
Безмолвного Ивана.
Жена заплакала. Прощай!
До смертного конца
Не опускай, не опускай
Прекрасного лица.
Не говори! Любовь горда!
Не унижай былого.
Пускай умру, но и тогда
Ни слова! О, ни слова.
Придет из вечной пустоты
Огромное молчанье,
И я пойму, что это ты…
Сдержала обещанье.

Гудок — и дрогнула скала,
Блеснул излом разлуки.
Текли глаза, глаза, глаза,
Струились руки, руки,
Махал перрон, махал состав,
В руках рука тонула.
От тесноты один рукав
Задрался — и мелькнуло
Стенанье — «Не забуду мать
родную!» — на руке.
Владелец выколол, видать,
В мальчишеской тоске.
Ответный вопль пронзил туман,
А чей — не разобрать.
Прощай, Степанчиков Степан!
Узнала руку мать.

Мелькали мимо поезда,
Гудя на поворотах, —
Туда-сюда, туда-сюда:
Так на конторских счетах
Костяшки мечет инвалид,
Ведя расход-приход:
Ушел, пришел, летит, лежит —
Контора знает счет.
Число, ты в звездах и в толпе!
Огонь сечешь и воду.
Сквозняк зеркал сокрыт в тебе.
Герой, скажи народу —
И слово тысячами лиц
Мгновенно распахнется.
«Назад ни шагу!» — Этот клич
По родине несется.

Еще не вся глава, мой друг,
Одну черту, не боле.
О младшем сыне ходит слух,
Как перекати-поле.
Закон не писан дураку,
А случай и судьба.
Состав, идущий на Баку,
Щелкнул его сюда.
— Отец! — он кликнул старика,
Шагая напрямик
Через забор. — Встречай — Лука. —
И задрожал старик.
Не голос чей ли прозвенел?
О, это голос редкий…
Иссохший ясень зеленел
Единственною веткой.
Лука вернулся наконец —
Скиталец недалекий!
И руки вытянул слепец.
— Ты где? —
А мир широкий.
Уж сын под ясенем стоит.
К нему навстречь пошел
И — обнял дерево старик
И гладил долго ствол.
— Ты вырос, вырос, сосунок.
Ты вспомнил об отце.
Ты где гулял? Сынок, сынок…
Морщины на лице!

Он погулял, он погулял
У самой крутизны.
И тоже к дереву припал —
С обратной стороны.

Земля в огне, земля во мгле…
Фашизм приносит весть:
Нет воли к жизни на земле,
А воля к власти есть.
Восточный хаос не родит
Ни звезд, ни высших дум.
Добрыни нет, Обломов спит,
А Тюлин пропил ум.
Приказ велит: стереть славян,
Пространство распахать!
Шумит великий океан?
Прикладами прогнать!

Дороги дыбом. Скрип подвод.
Плач женщин, мгла небес.
Двоится блеск, излом ползет
На Северский Донец.
На том Донце ни лечь, ни встать,
Дома без глаз и стен.
Степан загнул: — Едрена мать! —
А Влас сказал: — Где плен?

Связной пришел среди огня —
Обугленная тень:
Стоять три ночи и три дня
И весь четвертый день.
И полк три ночи и три дня
И весь четвертый день
Стоял огнем среди огня
И превратился в тень.
Настала ночь…
Огонь и мрак
Змеились по полям.
Эх, закурить бы! А табак
С землею пополам.
Табачный дым горчил, как мед
Иль сон о санитарке.
Из тьмы ударил пулемет
На огонек цигарки —
Так мошкара на свет валит
И на огне сгорает.
А что за сила ей велит,
Ночная тварь не знает.
Есть эта тайна у живых,
Но людям не понять:
Какая сила тянет их
Друг друга убивать.