Антология - Советская поэзия. Том второй

Последнее стихотворенье
Свое — никому нарасхват!
Так пулю, попав в окруженье,
Себе оставляет солдат.

И я называюсь солдатом
И не покоряюсь врагу.
Последняя пуля — стаккато,
Ее для себя сберегу.

И солнце мое — песнопенье,
Во тьму переходит — любя.
Последнее стихотворенье —
Последняя пуля — в себя.

Наша земля холодна, словно лед,
Ей мало отпущено теплых дней,
Но любит, как сын, эту землю тот,
Кто родился и вырос на ней.

Не бойся тьмы! Чтоб в дороге помочь,
Чтоб нам в торосах навек не уснуть, —
В полярную непроглядную ночь
Партия Ленина осветит наш путь.

Чтоб ветер снегом нас не занес,
Чтоб лед не сковал нам навеки глаз, —
В полярную стужу, в лютый мороз
Партия Ленина согреет нас.

Партия нас оградит от беды,
Для партии — невозможного нет:
Партия скажет — и тают льды,
Партия взглянет — и всюду свет.

Партия скажет — и счастье придет,
Партия взглянет — заря горит…
«Спасибо!» — наш эскимосский народ
Партии Ленина говорит.

Мрак наполнен горечью пахучей,
Вздохи листьев… Увяданья грусть…
Знаешь что? Наверно, даже лучше,
Если губ твоих я не дождусь.

Может, лучше тропкой одинокой
В спящей роще не бродить вдвоем…
Вечер слишком черный и глубокий, —
Вдруг и ты со мной утонешь в нем.

Каждый знает, что они когда-то
Выплывают из костра заката.
Не считала я одна часов
В ожиданье алых парусов.

Как-то в грустный одинокий вечер
Мачты брига вспыхнули далече.
Парусов алеющий цветок
В море света потонуть не мог.

Плыл ко мне он… Волны зеленели,
Как зеленые колокола звенели,
Только бриг свернул внезапно прочь
И ушел в синеющую ночь.

Паруса погасли. Боль застлала
Зренье мне. И мне понятно стало:
Оттого их поглотила мгла,
Что поверить в них я не смогла.

Родившись однажды в озерном тумане,
Оно еще долго хранит очертанье
Знакомых заливов, родимой излуки.

Но вот его ветер-завистник подхватит,
И облако первый свой облик утратит
В тревоге и боли насильной разлуки.

И рвет его ветер, и гонит, и злится,
И облако в непостоянстве томится
И хочет к себе возвратиться, но тщетно.

И смотрит в озера блуждающий облак.
Напрасно он ищет утраченный облик,
Он к прихотям ветра привык неприметно.

Море, спаси меня, я тону!
Горечь былых поцелуев и ласк
Рот заливает, и волны ее
Плотно смыкаются над головой.
Руки застряли в сетях ожиданья,
Воспоминанья сквозь пальцы струятся
Легким и призрачным, белым песком.
Кто мне соломинку с берега кинет?…

Море, иду к тебе! Чтобы щека,
Если и будет опять солона —
Только от пены горячей твоей!
Если вскричу, — значит, ветер в лицо
Больно ударил меня кулаком!
А затоскую под вечер с тобою —
Лишь оттого, что увижу закат,
Тяжкую смерть одинокого солнца…

Море, спаси меня! Ты одно —
Больше любви, необъятней тоски,
Пламенней ласки. К тебе я бегу,
С криком бросаюсь в зеленые волны —
Море, спаси меня, я тону!
Дай покачаться в твоей колыбели,
Чтобы, как прежде, стал твердой землей
Берег, изъеденный памятью сердца!..

Я горе выкричать могу корявой сливе.
К ее стволу, что в ранах весь, припав.
И ветви склонятся в слезах тяжелых синих.
Пока я выплачусь, замрут, меня обняв.

Могу зарыться с головой в седые травы,
Иль в рожь зеленую, что зреет на ветру,
И маки добрые спасительной отравой
Поделятся, и я забвенье обрету.

Но против взгляда твоего нет слез, нет стона.
Пчеле, что бьется о стекло, — как быть?
А мне как быть? Я улыбаюсь непреклонно,
Ну трудно ли, скажи, тебя любить?

Отлив житейский отступает в пене,
Цепляясь за песок корявыми корнями.
На берегу — остатки отступленья,
Обычный сор, оставленный волнами.

В осколках чешуи и в пряже рыжей пены,
Как солнце в облаках — без блеска и без зноя, —
Кусочек янтаря лежит — один, бесценный.
Кусочек янтаря — сокровище морское.

О детство!.. Ты, смола, застывшая в узоре
Еловых игл… Какими долгими веками
Должно было тебя давить и мучить море,
Чтоб нежность леса превратилась в камень.

Сомкнулся круг. Волнами свет струится:
В песке тоска нетронутости стынет.
И берег ждет того, кто должен появиться.
И ждет янтарь того, кто вновь его подымет.

Знакомый,
Прости меня, когда не подаю руку.
Моя ладонь лежит
На пугливой шее оленя,
Лаская, хочет унять его дрожь,
Ведь оленю в городе страшно.

Не обижайся,
Если обхожу тебя на улице:
Твои ноги могут нечаянно растоптать желтое племя лисичек, —
Грибы ходят за мной,
Как нанизанный на веревочку детский сад.

Не сердись,
Если не слышу твоих слов,
Это голубые колокольчики
Назвонили мне полные уши
Радостями и горестями рощ.

А круглые щеки хлопушки лопнут,
Если она не выболтает
Всех сплетен соснового бора…
Хлопушка в бору — важная особа.

Не смотри на меня удивленно, знакомый,
И еще раз прости —
Я слишком часто забываю,
Что все, кто ходит за мной следом,
Не видны глазам города,
И ты меня вовсе не знаешь,
Знакомый…

Душная слабость, тяжелое тело безвольно.
Вижу сквозь веки отблеск ушедшей грозы.
Гончие Псы, созвездье мое роковое,
Слышите мой молчаливый далекий призыв?