Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Стихотворения

Душа — общежитье надежд и печалей.
Когда твое тело в ночи отдыхает,
О детстве, о сказочно-давнем начале,
Во сне потаенная память вздыхает.

И снятся мечте неземные открытья,
И лень, чуть стемнеет, все лампочки гасит,
И совесть — ночной комендант общежитья —
Ворочается на железном матрасе.

И дремлет беспечность, и стонет тревога —
Ей снятся поля, окропленные кровью,
И доблесть легла отдохнуть у порога,
Гранату себе положив к изголовью.

А там, у окна, под звездою вечерней,
Прощальным лучом освещенная скудно,
На праздничном ложе из лилий и терний
Любовь твоя первая спит непробудно.

Над собой умей смеяться
В грохоте и в тишине,
Без друзей и декораций,
Сам с собой наедине.

Не над кем-то, не над чем-то,
Не над чьей-нибудь судьбой,
Не над глупой кинолентой —
Смейся над самим собой.

Среди сутолоки модной
И в походе боевом,
На корме идущей кó дну
Шлюпки в море штормовом —

Смейся, презирая беды, —
То ли будет впереди!
Не царя — шута в себе ты
Над собою учреди.

И в одном лишь будь уверен:
Ты ничуть не хуже всех.
Если сам собой осмеян,
То ничей не страшен смех.

Налегай на весло, неудачник!
Мы с тобою давно решены, —
Жизнь похожа на школьный задачник,
Где в конце все ответы даны.

Но еще до последней страницы
Не дошли мы, не скрылись во мгле,
И поют нам весенние птицы
Точно так же, как всем на земле.

И пока нас последним отливом
Не утянет на темное дно,
Нам не меньше, чем самым счастливым,
От земли и от неба дано.

Детство как прошло твое?
С кем тебе дружилось?
«Ангельё и чертовьё
Надо мной кружилось.

Слушал каждый их совет,
Да не всё я понял —
И провел я пару лет
В дефективном доме».

Юность как прошла твоя?
«Стоило влюбиться,
Ангелья и чертовья —
Прямо не пробиться.

Ангелы зовут к добру,
Черти к злу толкают,
Не всегда и разберу,
На что намекают...

Только в новое жилье
Въехал я с женою —
Чертовьё и ангельё
Въехало со мною».

...А теперь, на склоне лет,
Как тебе живется?
«Чертовьё на склоне лет
Надо мною вьется».

Осенний закат отражается в глади озерной,
И весь этот берег сегодня нам дан на двоих.
По небу разбросаны звезд сиротливые зерна,
Но стебли лучей прорасти не успели из них.

Я вижу тебя, освещенную светом последним,
И тень твоя легкая тянется к дальним холмам.
Побродим, походим, помедлим, помедлим, помедлим,
Нам рано еще расходиться по темным домам.

Еще мы не все о себе рассказали друг другу,
Еще мы не знаем, кто наши друзья и враги, —
А ночь приближается к озеру, к берегу, к лугу,
Как черная птица, смыкая над нами круги.

Есть в городе памяти много домов,
Широкие улицы тянутся вдаль,
Высокие статуи на площадях
Стоят — и сквозь сон улыбаются мне.

Есть в городе памяти много мостов,
В нем сорок вокзалов и семь пристаней,
Но кладбищ в нем нет, крематориев нет —
Никто в нем не умер, пока я живу.

Есть в городе памяти маленький дом
В глухом переулке, поросшем травой;
Забито окно, заколочена дверь,
Перила крыльца оплетает вьюнок.

...Когда это дело случится со мной, —
С проспектов стремительно схлынет толпа,
И, за руки взявшись, друзья и враги
Из города памяти молча уйдут.

И сразу же трещины избороздят
Асфальт и высокие стены домов,
Витрины растают, как льдинки весной,
И башни, как свечи, начнут оплывать.

Осядут, в реке растворятся мосты,
Расплавятся статуи на площадях.
С вокзалов уйдут без меня поезда,
От пирсов уйдут без меня корабли.

Я буду шагать сквозь дома и дворцы,
На берег другой перейду без моста
Над стрежнем, над омутом, над быстриной —
Такое уж чудо случилось со мной.

Я в тот переулок забытый вбегу,
У старого дома замедлю шаги —
И девушка в платье весеннем сойдет
С улыбкой ко мне по ступенькам крыльца.

Не надо ни поезда, ни корабля —
Мы выйдем в неведомые поля,
Оглянемся — города нет за спиной.

Когда-нибудь это случится со мной.

А здесь не тянут канитель,
Здесь не лирические сценки,
И пуле, поразившей цель,
В эпохах нет переоценки.

Идет игра без дураков,
Войдешь — и сразу под бомбежку.
Здесь «юнкерсы» из облаков
Пикируют не понарошку.

Пехота движется в пыли,
Идут десантники на гибель,
Кругов спасательных нули
Покачиваются на зыби.

Выходишь ты на белый свет,
Навстречу мирному порядку,
Но пуль трассирующих след
Впечатался в твою сетчатку.

Еще не кончилась война,
Ты на забвенье не надейся, —
И улица накренена,
Как торпедированный крейсер.

Когда мне приходится туго —
Читаю в ночной тишине
Письмо незабытого друга,
Который убит на войне.

Читаю сухие, как порох,
Обыденные слова,
Неровные строки, в которых
Доныне надежда жива.

И все торопливое, злое
Смолкает, стихает во мне.
К душе подступает былое,
Как в грустном возвышенном сне.

Весь мир этот, вечный и новый,
Я вижу — как будто с горы, —
И вновь треугольник почтовый
В шкатулку кладу до поры.

Вспомни эту вечеринку,
Рядом стопочки составь,
Довоенную пластинку
На проигрыватель ставь.

Холостяцкое раздолье
Возникает изо мглы,
Воскресая с тихой болью
Под уколами иглы.

И, летя от света в темень,
У бессмертья взаперти,
На стене танцуют тени —
На паркет им не сойти.

В ритмах румбы беззаботной
Ты вдруг ритмы узнаешь
Очереди пулеметной,
Хлебной очереди дрожь.

И со свитком всадник скачет,
Вея хлоркой и золой,
И пластинка хрипло плачет
Под безжалостной иглой.