Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Стихотворения

Шаги мои всё медленней и глуше —
А он, как встарь, нелицемерно-строг,
Как прежде, неподкупно-равнодушен,
Но никогда я в нем не одинок.

Когда окончится мой век мгновенный,
Мой город не расстанется со мной.
Я верую, что вечны эти стены —
И мне не надо вечности иной.

Там, где стоит вон тот кирпичный старый дом,
Сто лет назад тропинка узкая струилась,
И кто-нибудь кого-то ждал на месте том,
Напрасно ждал — и всё забылось, всё забылось.

Где трансформаторная будка на углу —
Когда-то кто-то у калитки приоткрытой
Расстался с кем-то и шагнул в ночную мглу,
И слезы лил, — и всё забыто, всё забыто.

Мы их не встретим, не увидим никогда,
Они ушли — и отзвучало всё, что было.
Их без осадка, без следа и без суда
В себе стремительная вечность растворила.

Но в дни, когда душа от радости пьяна
И ей во времени своем от счастья тесно,
Она вторгается в былые времена,
На праздник свой она скликает неизвестных.

И на асфальте вырастает дивный сад,
Где всем ушедшим, всем забытым воздается,
И чьи-то легкие шаги вдали звучат,
И у калитки смех счастливый раздается.

Под старость всё в мире иначе,
Иных я исполнен забот.
Пусть пестрая рыбка удачи
К другому спокойно плывет.

Все глубже я невод кидаю,
Чтоб дивное диво найти,
И сеть все длинней, но с годами
Всё шире просветы в сети.

Там, в омутах воспоминаний,
Сквозь невод свободно сквозит
Плотва мимолетных признаний
И недолговечных обид.

И всё сокровенней глубины,
И в сумеречной тишине
Покачиваются мины
И дремлют русалки на дне.

В дыму, в пыли нарост земной коры.
Внизу, в долине, вздрагивают ставни.
Оторванные взрывом от горы,
Уходят в небо воющие камни.

И, торопясь вернуться в мир былой,
Стремятся вниз они в слепой надежде
И падают на гору. Но горой
Им никогда уже не быть, как прежде.

Пойми: не в том бессмертие, не в том,
Чтоб уцелеть из многих одному,
А в том, что в день, когда покинешь дом,
Не станет пусто в мире и в дому.

Как прежде, будет колоситься рожь,
И вздрагивать на стрелках поезда,
И город тот, в котором ты живешь,
Не сдвинется, не канет никуда.

Весь этот мир, что на короткий миг
Открыли для тебя отец и мать,
Весь этот мир — бессмертный твой двойник —
Останется навек существовать.

Экскурсовод сошел с ума,
Всех из музея выгнал вон:
«Смотрите, граждане: дома!
Взирайте, братцы: это клен!

Глазейте: в скверике цветы!
Какие странные цвета!
Вот кот крадется сквозь кусты!
Дивитесь, люди, на кота!

Вот солнце — огненный орел,
Нам подсветить его пора!»
И на светило он навел
Фонарик ватта в полтора.

У всех на лицах был испуг —
Его бы к доктору скорей!

А солнце засияло вдруг
Вдвойне сильней.

Когда последняя беда
Опустит свой топор,
Я упаду, как никогда
Не падал до сих пор.

Не так, как листья в листопад
Иль кó дну корабли, —
Я буду падать, падать, пад...
И не коснусь земли.

Я врежусь в купол голубой,
В небесные пары,
Я буду прошибать собой
Нездешние миры.

Сквозь звезды, через темноту,
Через хвосты комет
Я буду падать в высоту
Сто миллионов лет.

Поживем — и умираем,
Очень грустные дела.
А ведь жизнь была бы раем,
Если б вечною была.

Не успев проститься с веком,
Умолкаем на века
От смещения молекул,
От простого сквозняка.

Чуть нарвемся на обиду,
Сразу — камушком ко дну —
Отбываем в Инфарктиду,
Молчаливую страну.

А бывало, а бывало,
Ни кола и ни двора,
Пили воду из канала —
И холера не брала.

А бывало, лезли в драки,
Натощак пускались в пляс —
Будто кошка от собаки,
Грусть шарахалась от нас.

Свое отработав, уходит кочующий гром —
И мокрые звезды дрожат за оконным стеклом.
И отсветы неба мерцают на березняке,
И каждый листок — будто стеклышко в детской руке.

А поезд впервые вбегает в такие леса —
За ним остается протоптанная полоса.
Сквозь белые рощи проносится он прямиком,
Вагоны продуты черемуховым сквозняком.

Плывет и качается влажно-зеленый хаос,
Мгновенья, как птицы, взвиваются из-под колес,
И в чьих-то глазах ослепительно отражены
Дрожащие звезды, счастливые звезды весны.

Надо мной висят стрекозы
Легкой дымкой слюдяной.
Нимфы севера — березы —
Скромно шепчутся со мной.

Не страшась идет лисица
По тропинке прямиком,
И в траве змея струится
Светло-серым ручейком.

А в реке, в затонах сонных,
Средь зеленоватой тьмы,
В омутах незамутненных
Дремлют мудрые сомы.

И, планету огибая,
Мирно реет надо мной
Небо — птица голубая
С кругло-желтой головой.

Последний кабак у заставы,
И в инее конь у крыльца.
В снега величайшей державы
Дорога легла без конца.

В недолгом трактирном уюте
Задумайся у камелька,
Какие пути и распутья
Ждут путника и ямщика.

Художник останется с нами,
А кто-то шагнет в неуют,
А кто-то расстанется с нами —
И версты в глазах поплывут.

Он едет по снежной равнине;
Морозно, бело и темно, —
И все, чего нет на картине,
Ему испытать суждено.

В сыром пароходном дыму
По набережной залива
Цветы неизвестно кому
Несет человек торопливо.

Подобран осенний букет
Как бы в ослепленье счастливом —
И желтый, и розовый цвет,
И алый с лиловым отливом.

А окна рассветом горят,
Разбросано пламя по кленам,
Патрульные чайки парят
В полете целеустремленном.

И пахнет опавшим листом,
И радостно так и тревожно
Трубят пароходы о том,
Что все в этом мире возможно.

За пятьдесят, а все чего-то жду.
Не Бога и не горнего полета,
Не радость ожидаю, не беду,
Не чуда жду — а просто жду чего-то.