Людмила Сидорова - Пушкин – Тайная любовь

Скорее всего, Полторацкий вместе с Пушкиным участвовал в праздновании юбилея его тетки Елизаветы Марковны Олениной-Полторацкой в Приютине в сентябре 1828 года. И Пушкин собственными глазами мог видеть зарождение интереса Александра Александровича к Екатерине Павловне Бакуниной. И благосклонность самой Бакуниной к этому его интересу. А потому и похоронная процессия в черновиках пушкинского «Гробовщика» своей композицией так напоминает альбомную зарисовку А.Н. Оленина в честь его супруги. Этот его «Въезд Флориной колесницы с подарками, преподнесенными имениннице» в Приютине в 1806 году, Пушкин мог видеть на праздновании очередных именин Елизаветы Марковны. В оленинском Приютине всегда собиралась компания, любившая и умевшая пошутить, разнообразно друг над другом поприкалываться. Муж над женой и ее гостями явно и прикалывается в своей давней, по сути, карикатуре.

Колесницу Флоры принято изображать утопающей в цветах. А на рисунке Оленина – простая телега, убранная чахлой горшечной зеленью: идет не очень богатый уже на пышную природную растительность российский северный сентябрь. На телеге громоздится ящик с подарками – постамент для огромного вензеля с монограммой именинницы, также убранный растениями в цветочных горшках. Тащат телегу две тощие клячи. Спутниками античной Флоры полагается быть розовощеким амурам с гирляндами роз в руках. У Оленина же впереди процессии вышагивают четверо худеньких мальчиков в кургузых костюмчиках. Они несут в руках цветочные горшочки с комнатной зеленью. А вереница поздравителей именинницы вслед за телегой торжественно несет смахивающие на кладбищенские принадлежности тряпки и мухобойки для достающих всех в Приютине своей назойливостью несметных полчищ злющих комаров…

В начале сентября, когда пишется «Гробовщик», замечает Любовь Алексеевна Краваль, кроме дня небесной покровительницы Олениной святой праведной Елисаветы, отмечается еще и день памяти святого преподобного ИосифаВолоцкого, в который Пушкин ежегодно поминает и погибшую, кстати, в этом же месяце свою третью первую любовь Жозефину ( Иосефину) Вельо. Похоронная процессия в его рукописи – по сути, два события в одном: похороны двух его собственных чувств к двум пытавшимся каждая в свое время покончить с собой женщинам. И к реально погибшей Жозефине Вельо, и к окончательно «предавшей» его на оленинском семейном празднике и тем самым как бы морально погибшей для него самого выжившей в ситуации суицида Екатерине Бакуниной. И в обеих этих грустных историях сам Пушкин стоит на обочине дороги, по которой следует катафалк. В одежде библейского пророка и с заложенными назад руками, демонстрирующими непричастность к печальным происшествиям с обеими его первыми любовями, проигнорировавшими его к ним настоящее, серьезное чувство.

Въезд Флориной колесницы с подарками, преподнесенными имениннице [163]

ПД 997, л.33 об.

Как сам поэт убедился в Приютине, на роль потенциального супруга ни самой Екатериной ни окружающими их людьми его персона не рассматривается. Иное дело – окрепший материально после своей отставки с военной службы его нынешний явный соперник Александр Полторацкий… Говорить в обществе о Бакуниной и Полторацком как о паре станут, впрочем, только года через два. Для себя же Пушкин «женил» Полторацкого на Бакуниной еще тогда, в 1828-м, на оленинских именинах. И в последней главе своего романа, которую пишет в Болдине в 1830 году, только делает вид, что свадьба «родни и друга» для его героя – неожиданность:

ХVIII

Почему, спрашиваете вы меня, романный князь и генерал N называет Онегина своей «родней» ? Да потому что Пушкин с Полторацким даже не просто друзья-приятели, а … братья. Да, братья по одной из Санкт-Петербургских масонских лож, в которую Александра Пушкина привел много лет состоящий и даже занимающий довольно высокие должности в ней его дядюшка Василий Львович. Александр Полторацкий в этой ложе был посвящен в 1815-м и произведен в подмастерья в 1817-м, а Пушкин успел лишь баллотироваться в 1818-м году – незадолго до ее закрытия.

Вероятно, именно с кажущейся теперь несерьезной до комичности деятельностью в ложе связаны «проказы, шутки прежних лет», которые вспоминают и над которыми смеются в своей беседе муж Татьяны и Онегин, как вполне могли смеяться над тем же на оленинских именинах сами Пушкин с Полторацким. Если бы пушкинские романные персонажи были родней по крови, то вопрос о соседском знакомстве Онегина с Татьяной и не поднимался бы: ее муж-князь должен был начетно знать, где находится имение его родственника – такая информация в семейных кланах тогда отслеживалась очень внимательно.

Как замечала Анна Ахматова, роман «Евгений Онегин» закончился тем, что женился …сам его автор. Романное же счастливое «когда-нибудь» для Екатерины Павловны Бакуниной наступило аж через три года после свадьбы Пушкина с Натальей Гончаровой. В 1834 году Надежда Осиповна Пушкина, мать поэта, сообщала дочери: «…как новость скажу тебе, что Бакунина выходит за господина Полторацкого, двоюродного брата госпожи Керн. Свадьба будет после Пасхи. Ей сорок лет, и он не молод. Вдов, без детей и с состоянием. Говорят, он два года, как влюблен» [164].

То есть два года, как окружающие замечают, что Полторацкий ухаживает за Екатериной. Но почему он не начал делать этого четыре года назад – сразу же после именин своей тетки Олениной, к которым, казалось бы, их общей родней уже все в его отношениях с Екатериной было в принципе слажено? Сюита Пушкина ПД 835, л. 11 с росписью ролей «Барышни-крестьянки» 1830 года подсказывает: пока осторожный Полторацкий раздумывал да приглядывался, у Екатерины Павловны успел начаться новый роман. Или продолжиться – старый? С ее давним другом и наставником в акварельном портрете – осенью 1829 году вернувшимся из Парижа и произведенным в придворные архитекторы и профессора архитектуры Академии художеств Александром Павловичем Брюлловым.

Ревнивый Пушкин знает об этом ее романе. В 1833 году он готовит к печати полную версию своего «Евгения Онегина» – собирает его строфы по разным своим рабочим тетрадям. Долистав во Второй Масонской (ПД 835) до листа 11 с карандашным изображением девушки – как записано в вертикальной штриховке на ее лице, «фрейлины и фаворитки императрицы Елисаветы Екатерины Бакуниной» , с которой некогда только планировал писать свою барышню-крестьянку Елизавету Муромскую, пририсовывает к ней соответствующие новому времени пиктограммы.