Борис Гребенщиков - Серебро Господа моего

Чувствую себя, как негатив на свету;
Сухая ярость в сердце, вкус железа во рту,
Наше счастье изготовлено в Гонконге и Польше,
Ни одно имя не подходит нам больше;
В каждом юном бутоне часовой механизм,
Мы движемся вниз по лестнице, ведущей вниз,
Связанная птица не может быть певчей,
Падающим в лифте с каждой секундой становится все легче.

Собаки захлебнулись от воя.
Нас учили не жить, нас учили умирать стоя.
Знаешь, в эту игру могут играть двое.

Там, где я родился, основной цвет был серый;
Солнце было не отличить от луны.
Куда бы я ни шел, я всегда шел на север –
Потому что там нет и не было придумано другой стороны.

Первая звезда мне сказала: «Ты первый».
Ветер научил меня ходить одному.
Поэтому я до сих пор немножечко нервный –
Когда мне говорят: «Смотри – счастье»,
Я смотрю туда и вижу тюрьму.

Время перейти эту реку вброд,
Самое время перейти эту реку вброд,
Пока ты на этой стороне, ты сам знаешь, что тебя ждет,
Вставай.
Переходим эту реку вброд.

Там, где я родился, каждый знал Колю.
Коля был нам лучший товарищ и друг.
Коля научил пить вино, вино заменило мне волю,
А яшмовый стебель заменил
Компас и спасательный круг.

Но в воскресенье утром нам опять идти в стаю,
И нас благословят размножаться во мгле;
Нежность воды надежней всего, что я знаю,
Но инженеры моего тела велели мне ходить по земле.

Время перейти эту реку вброд,
Самое время перейти эту реку вброд.
Если хочешь сказать мне слово, попытайся использовать рот,
Вставай.
Переходим эту реку вброд.

Быколай Оптоед совсем не знал молодежь.
Быколай Оптоед был в бегах за грабеж.
Но он побрил лицо лифтом,
Он вышел в январь;
Он сосал бирюзу и ел кусками янтарь;
Океан пел как лошадь, глядящая в зубы коню.
Он сжег офис Лукойл вместе с бензоколонкой –
Без причин, просто так.
Из уваженья к огню.

Екатерина-с-Песков у нас считалась звезда,
Пока заезжий мордвин не перегрыз провода…
Ей было даже смешно, что он не был влюблен;
Она ела на завтрак таких, как он;
Генеральские дочки знать не знают, что значит «нельзя»;
А что до всех остальных, то она говорила –
На хрена нам враги,
Когда у нас есть такие друзья?

Acid jazz – это праздник, рок-н-ролл – это жмур.
И диджей сжал в зубах холодеющий шнур.
Официанты, упав, закричали: «Банзай!»;
Она шептала: «Мой милый!»,
Он шептал: «Отползай!»
Было ясно как день, что им не уйти далеко.
Восемь суток на тракторе по снежной степи…
Красота никогда не давалась легко.

Под Тобольском есть плес, где гнездится минтай,
И там подземные тропы на Цейлон и в Китай –
Где летучие рыбы сами прыгают в рот,
Ну, другими словами, фэн-шуй, да не тот,
У нее женский бизнес;
Он танцует и курит грибы.
Старики говорят про них: «Ом Мани Пэмэ Хум»,
Что в переводе часто значит –
Нога судьбы.

Я видел – Моисей зашел по грудь в Иордан,
Теперь меня не остановить.
Время собирать мой черный чемодан,
Теперь меня не остановить.
Мы баловались тем, чего нет у богов,
Теперь наше слово – сумма слогов.
Время отчаливать от этих берегов.
Теперь меня не остановить.

Я взошел в гору и был с духом горы,
Теперь меня не остановить.
Ему милей запах его кобуры,
Теперь меня не остановить.
Пускай я в темноте, но я вижу, где свет.
Моему сердцу четырнадцать лет,
И я пришел сказать, что домой возврата нет.
Теперь меня не остановить.

Мы так давно здесь, что мы забыли – кто мы.
Теперь меня не остановить.
Пришли танцевать, когда время петь псалмы –
Теперь меня не остановить.
Я сидел на крыше и видел, как оно есть:
Нигде нет неба ниже, чем здесь.
Нигде нет неба ближе, чем здесь.
Теперь меня не остановить.

Брат Никотин, брат Никотин,
Я не хочу ходить строем,
Хочу ходить один;
Иду по битым стеклам линии огня –
Отженись от меня, брат Никотин.

У меня аллергия, мне не встать в эту рань –
Подзаборный Будда, трамвайная пьянь.
Бешеное небо – строгий Господин;
Отженись от меня, брат Никотин.

Я пришел греться в церковь.
Из алтаря глядит глаз.
Господь, идет пригородный поезд,
Режет рельсы, как алмаз;
Если мне станет душно,
Когда горят тормоза –
Я смотрю, как по белоснежной коже
Медленно движется лезвие ножа…

А вокруг меня тундра, вокруг меня лед;
Я смотрю, как все торопятся,
Хотя никто никуда не идет.
А карусель вертится, крыльями шурша,
И вот моя жизнь танцует на пригородных рельсах,
На лезвии ножа.

Но если я рухну, рухну как-то не так –
Нас у Бога много, килограмм на пятак;
У каждого в сердце разбитый гетеродин –
Отженись от меня, пока не поздно,
Брат Никотин.

Вороника на крыльце;
В доме спит зверь, в доме ждет ангел;
В доме далеко до утра.
Вороника на крыльце, она по ту сторону стекла,
И я бы открыл ей,
Если бы я знал, где здесь дверь…

Список кораблей
Никто не прочтет до конца; кому это нужно –
Увидеть там свои имена…
Мы шли туда, где стена, туда, где должна быть стена,
Но там только утро
И тени твоего лица.

Оторвись от земли, Северный Цвет;
Ты знаешь, как должно быть в конце;
Отпои меня нежностью
Своей подвенечной земли,
Я не вижу причин, чтобы быть осторожным –
В доме зверь, Вороника на крыльце.

Если Ты хочешь, то земля станет мертвой;
Если Ты хочешь – камни воспоют Тебе славу;
Если Ты хочешь – сними
Эту накипь с моего сердца.
Оторвись от земли, Северный Цвет;
Ты знаешь, как должно быть в конце;
Отпои меня нежностью
Своей подвенечной земли,
Я не вижу причин, чтобы быть осторожным –
В доме зверь, Вороника на крыльце.

Ключ к северу лежит там, где никто не ищет,
Ключ к северу ждет между биениями сердца,
Я знаю, отчего ты не можешь заснуть ночью –
Мы с тобой одной крови.
Мы с тобой одной крови.

Зимняя Роза,
Мы встретились с тобой на углу.
Ты стояла в пальто с воротником,
Ты сказала: «Сейчас я умру».
Мы выпили горилки,
Ты двигала левой ногой,
Жаль, что вместо тебя в этом зеркале
Отражается кто-то другой;
А священник на стадионе
Даже не знал, что ты танцуешь на льду;
Как много вредных веществ в тот день
Было выброшено в окружающую среду –