Борис Гребенщиков - Серебро Господа моего

Если б мир был старше на тысячу лет,
Он не смог бы тебя прочесть –
Но мне все равно, я люблю тебя
В точности такой, как ты есть.

Мы встретились в 73-м,
Коллеги на Алмазном Пути,
У тебя тогда был сквот в Лувре,
Там еще внизу был склад DMT;
Твой отец звонил с Байконура,
Что купил пропуска и посты;

Жаль, что ребята из «Баадер и Майнхоф»
Пропили твои софты;
А у тебя была привычка говорить во сне,
Так я узнал про твою паранджу,
Но ты же знаешь, ты можешь быть спокойна,
Я никому ничего не скажу –

Если б мир был мудрее на тысячу лет,
Он не смог бы тебя прочесть –
Но мне все равно, я люблю тебя
В точности такой, как ты есть.

Помнишь, у тебя был японец
Из чайной школы Джоши Энро,
Вы с ним пытались раскопать на Юкатане
Мощи Мэрлин Монро,
Ты сказала мне: «Держи свое при себе
И не оставляй следов».
И, как Савонарола, ты ушла в Антарктиду,
Растаяв среди вечных льдов;
Но я сохранил твои вещи,
Даже эту голову из St. Tropez,
Я знал, что рано или поздно звезды выстроятся в ряд,
И мы сойдемся на одной тропе.

Если б мир был лучше в тысячу раз,
Он не смог бы тебя прочесть;
Но мне все равно, я люблю тебя
В точности такой, как ты есть.

Все те, кто знал тебя раньше,
Их можно вбить на один CD-ROM;
Они до сих пор пьют твою кровь
И называют ее вином.

Но нет смысла таить на них зла,
Я даже не хочу о них петь –
Просто некоторые старятся раньше,
Чем успевают начать взрослеть.
А я не знаю, откуда я,
Я не знаю, куда я иду,
Когда при мне говорят: «Все будет хорошо»,
Я не знаю, что они имеют в виду.

Если б мир был мудрее в тысячу раз,
Он не смог бы тебя прочесть.
Мне все равно, я люблю тебя
Точно такой, как ты есть.

Ребенка выплеснули вместе с водой.
Изумруды зарыли во мху.
Не это ли то, о чем предупреждали
Ребята, что сидят наверху?
Но они все равно пляшут,
Когда ты трогаешь рукой эту нить;
А любовь это или отрава –
Я никогда не мог определить.
Но иногда едешь в поезде,
Пьешь Шато Лафит из горла,
И вдруг понимаешь – то, что ждет тебя завтра,
Это то, от чего ты бежал вчера.

Если б мир был старше на тысячу лет,
Он не смог бы тебя прочесть;
Ты Зимняя Роза, я просто люблю тебя
Такой, как ты есть.

У меня были проблемы;
Я зашел чересчур далеко;
Нижнее днище нижнего ада
Мне казалось не так глубоко,
Я позвонил своей маме,
И мама была права –
Она сказала: «Немедля звони
Человеку из Кемерова».

Он скуп на слова, как де Ниро;
С ним спорит только больной.
Его не проведешь на мякине,
Он знает ходы под землей.
Небо рухнет на землю,
Перестанет расти трава –
Он придет и молча поправит все,
Человек из Кемерова.

Адам стал беженцем,
Авель попал на мобильную связь,
Ной не достроил того, что он строил,
Нажрался и упал лицом в грязь;
История человечества
Была бы не так крива,
Если б они догадались связаться
С человеком из Кемерова.

Мне звонили из Киева,
Звонили из Катманду;
Звонили с открытия пленума –
Я сказал им, что я не приду.
Нужно будет выпить на ночь два литра воды,
Чтоб с утра была цела голова –
Ведь сегодня я собираюсь пить
С человеком из Кемерова.

Пабло – не поминай к ночи беса;
Не торгуй оружием
И вообще не сбивайся с пути;
Судя по выраженью лица,
Ты совсем недавно вышел из леса,
А судя по тому, как ты смотришь вокруг,
Ты снова хочешь туда зайти.

Пабло – я восхищен твоим талантом тащиться;
Скажи – откуда ты все время берешь тех,
Кто согласен тебя тащить?
И заешь, Пабло, говоря о жене,
Тебе могла бы подойти крановщица,
Она сидит себе между небом и землей,
И ей пофиг, как кто хочет жить.

Случилось так, что наша совесть и честь
Была записана у нас на кассетах;
Кто-то принес новой музыки –
И нам больше нечего было стирать.
Знаешь, Пабло, будь у тебя даже мучо миллионас песетас –

Если хочешь научиться красиво жить,
Давай сначала научись умирать.

В этом городе, Пабло, кроме выпить,
Больше нечего делать.
К черту политкорректность,
Судьба здесь тяжела и слепа,
Нам хватит на билеты, если выгресть из карманов всю мелочь,
Я буду называть тебя Пабло,
Ты можешь обращаться ко мне «Papa».

Пабло – мы встретились сравнительно поздно;
Я уже не очень охотно дышу
И не всегда помню, как меня звать –
Но, Пабло, если б я отдал тебе то,
Что, в принципе, отдать невозможно –
Ты забыл бы о любви значительно больше,
Чем они когда-либо будут знать.

Иногда летишь в электрическом небе
И думаешь – Скорее бы я упал.
Иногда летишь в электрическом небе
И думаешь – Уж скорее бы я упал.
Иногда проснешься в кресле президента
И плачешь, сам не зная, как сюда попал.

Сначала ты надежда и гордость,
Потом о спину ломают аршин.
Сначала ты надежда и гордость,
Потом о спину ломают аршин.
Ох, брошу я работать под этим мостом,
Пойду летать феечкой
В Страну Синих Вершин.

Едет лимузин. Снаружи бриллианты,
Внутри некуда сесть.
Едет лимузин, снаружи бриллианты,
Внутри такая скотобаза, что некуда сесть.
Как сказала на съезде мясников Коза Маня:
Тусоваться с вами – невеликая честь.

А любая весть изначально благая –
Просто ты к этому еще не привык;
Любая весть изначально благая –
Просто ты к этому еще не привык.
А если не нравится, как я излагаю –
Купи себе у Бога копирайт на русский язык.

Туман над Янцзы.
Туман над Янцзы.
Душистый, как шерсть
Небесной лисы.
Я выбросил компас,
Растоптал в пыль часы
И вышел плясать
В туман над Янцзы.

Над рисовым полем
Сгустился туман,
В нем бродит католик,
И бродит шаман.
Бродят верха,
И бродят низы,
Их скрыл друг от друга
Туман над Янцзы.

И я был, как все,
Пил да пахал.
Прочел Дао Дэ Цзин
И понял «Попал!»;
Сжег свой пентхаус,
Снял пробу с лозы
И вышел плясать
В туман над Янцзы.

Ответь, Нижневартовск,
И Харьков, ответь –
Давно ль по-китайски
Вы начали петь?
И чья в том вина,
Что арбатская пьянь
Пьет водку из чаш
Династии Тань?

Мы все теперь братья,
Мы все здесь семья;
Так кто из нас ты
И кто из нас я?
Кто весел, тот стар,
А кто мрачен – тот юн;
И все хотят знать:
Так о чем я пою?