Александр Ермаков Зильдукпых - Манна

Над кровавой плахой, эшафотом,
Да над жертвой и над палачом,
Да над лобным местом, над народом,
Словно ядра, Дьявол с Ильичом
Над жестоким зрелищем летели.
«А народу нравится, заметь!»
Там, внизу толкались и галдели,
И тянули шеи, и свистели,
И на жертву, кушая, смотрели.
Вот топор поднялся. Бац! И смерть…
Вопли восхищенья прокатились
И всплеснул ручонками народ,
И священники перекрестились,
И обмыли плаху, эшафот…

«Господа, салют! Моё почтенье!
Вы не против, с вами полечу?
Избежал я всё-таки забвенье,
Падалью питаться не хочу!»
Вскоре их летело уже трое,
Подлетел Емеля Пугачёв.
И помчались над земным покоем,
Ждал их бал отрубленных голов…
Три «ядра» зигзагами летели,
Времени дырявя пояса,
И глаза неистово горели,
Раздавались сзади голоса.
Голова четвёртая догнала
В штукатурке, в копоти, в слезах
И, рыдая, на ходу сказала,
Заскрипела сажа на зубах:
«Я – Воронин, церемонейместер!
Террорист Столыпина взрывал.
Мощный взрыв разнёс бы даже крейсер!
И народ невинный пострадал.
Тридцать человек! Скажу вам проще —
Кто пришёл к премьеру на приём.
Жаль, что близких не увижу больше,
Не утешусь рыбным пирогом.
Господа, далёк я от разборок,
Никогда в политику не лез.
Нет, наверно, всё ж погибло сорок!
Террористов точно спутал бес. —
Испугал его один попутчик,
Взгляд колючий, острые клыки.
И спросил. – Скажите мне, голубчик,
Кто им пальцы ставит на курки?»

Продавец ответил: «Ты не бойся.
Жребий уже брошен, злись – не злись.
Вон ручей, лети-ка ты умойся.
Нету рук? Ну просто окунись.
Кто кидать их бомбы заставляет?
Кто их окрыляет правотой?
Кто им дух и волю укрепляет
И толкает в петлю головой?
Хоть убей, не знаю. Ты мне веришь?
Человек в борьбе, причин здесь тьма.
Раскололся мир, его не склеишь.
Горе всё земное от ума. —
Нарочито говорил печально,
Новичка к себе расположил,
Самый главный бунтовщик опальный,
Тот, кто на Земле давно гостил. —
Ждёт нас бал! Ты любишь покружиться?
Будут дамы, могут не понять.
Ты спеши, спеши скорей умыться,
Чтоб тебя могли расцеловать».

Голова направилась к водице,
Окунулась, струи смыли гарь.
Под луной, кружась, сияли лица.
И сказала дьявольская тварь:
«Вот вам и рассказ невинной жертвы.
Честно говоря, другого ждал.
Ничего, Столыпин будет мертвым,
Чтобы моим планам не мешал.
Он упёртый, вовсе не дубина.
Что придумал, хочет натворить?
Мужика способного с общиной
Фермерством своим разъединить.
Эй, марксист, ты чуешь, чем здесь пахнет?
Сытый не согласен на борьбу.
Коммунизм твой быстренько зачахнет
И колхозы вылетят в трубу».
«Путь капитализма, я согласен. —
Тихо Ленин начал говорить. —
Частный капитал для нас опасен.
Капитал у власти должен быть».

Пугачёв тут вставил: «Не согласен.
Правильно он делает. Толпой
Счастье не построишь, труд напрасен.
Был и я за это всей душой.
Всё прекрасно до делёжки денег.
Сразу станет ясно – кто есть кто.
Первый – воз, второй всего лишь веник,
Третий просто жулик – конь в пальто.
Понимаю так я это дело.
Тот, кто в духе, пусть идёт вперёд
И обогащается умело,
Весь ленивый подминая сброд.
Уж народа видел я немало!
Вокруг нас толпилось, ой, не счесть!
И, заметил я, чем больше стало,
Тем трудней накинуть на них сеть,
Обуздать. И рвётся сеть контроля.
Словно море в шторм толпа кипит.
Не один я пуд съел властной соли,
До сих пор в башке моей шумит.
И всегда в толпе такой найдётся
Вредная паршивая овца,
За целковый, шкура, продаётся,
Не узнать в улыбке подлеца. —
Был бунтарь свободен духом грешным,
Перемётных тварей не терпел,
В разговорах не был он поспешным,
Но, что думал, то сказать хотел.
Был он щедр, хоть верьте, хоть не верьте,
Высоко в полёте смог взлететь,
Не пугала плаха, ад и черти,
От иуд освободила смерть. —
Мой характер, знаю, не из лёгких,
От моих мытарств один лишь вред,
Задушил, убил рукою многих,
Но такой характер дал мне свет.
Ненавижу, если кто-то свыше
За меня пытается решать
Как пахать и как поправить крышу,
Красно-девиц как мне зажимать.
Нет, простите! Боже упасите!
Не марксист я, люди, я другой.
Анархист я, ежели хотите.
В ваши бы колхозы не ногой.
И самодержавие противно.
Я бы всё у них конфисковал.
И, быть может, выглядит наивно —
Не забыл себя и всё раздал.
Ну а там пусть каждый, как он хочет.
Хочет – строит, ну а хочет – пьёт,
Что угодно пусть под нос бормочет.
Но свободен будет пусть народ. —
Церемонейместер чистый, гладкий
Их догнал, прибавили газку. —
Вкус свободы в жизни самый сладкий!
Это и понятно дураку»…

Лучше быть свободным в несвободе,
Чем, увы, друг мой, наоборот,
Выбрать, отыскать на небосводе
Звёздочку свою, пусть тебя ждёт.
Иногда свободнее душою
Голый в позе лотоса индус,
Наслаждаясь внутренней весною,
Душу не тревожит тяжкий груз.
Чем царица в бархате и в шёлке,
Кольца и браслеты на руках,
Дорогие вещи – все с иголки,
Но в душе сумятица и страх…

«Но позвольте! – Ленин возмутился. —
Это же полнейший анархизм! —
Спор возник, стихийно разразился. —
Что за примитивность и цинизм?
Как же жить без власти и без цели?
Снова шкуры и пещерный дом?
Чтоб друг друга мы потом поели?
Так друг друга только перебьём.
Нет, народ не может сам развиться!
Ему нужно много помогать,
Как общиной жить и научиться
В магазинах лишнего не брать».

Пугачёв спарировал: «Скорее
Ваш колхоз в пещере будет жить.
Ты как нянька! У тебя на шее
Твой народ начнёт тебя дурить.
Ты пусти его на все четыре,
Пусть идёт, куда глаза глядят.
Каждый знает заповеди в мире.
И пущай там дальше как хотят.
Пусть хлебнут свободы – повзрослеют.
Лишь свобода может научить
Быть собой. Умишком посветлеют.
И большой ответственности быть
Только при живой свободе духа!
Тот, кто хочет, встанет и за плуг».
Дать ему хотелось оплеуху.
Ленин пожалел, что нету рук.

Продавец ехидно засмеялся,
Церемонейместера спросил:
«На кой чёрт нам этот спор весь сдался,
Чтоб на даму не осталось сил?
Ждут нас там прекрасные головки.
Вы любитель женской красоты?
Женщины такие все плутовки!»
«Может по дороге взять цветы?»
«Насмешил! И как нести букеты?
Если только их зажать в зубах.
Но уже не выразить при этом
Восхищенья, радости в словах.

Не беда, мы будем там общаться,
О любви на ушко им шептать
И до крови в губы целоваться,
Языками мочки щекотать.
Господа, ведь дама любит ушком!
Эрогенной зоны слаще нет.
А мужик глазами да и брюшком.
Любите спиртное и банкет?»