Александр Ермаков Зильдукпых - Манна

Поцелуй был чувственным и нежным,
И приятным как лебяжий пух,
Тёплым, продолжительным и свежим,
Что Ильич растаял и потух.
Он шепнул ей: «Людочка, ну что вы?
Вы марксиста сводите с ума.
Словно в первый раз. Даю вам слово».
«Я, Владимир, чувствую сама.
Можно мне ещё? Не будет хуже».
«Ой, щекотно, Люда, закричу!»
Всё, что не досталось в жизни мужу,
Вся любовь досталась Ильичу.
И щекой укушенной прижалась
К Ильича щетинистой щеке,
И в полёте мило улыбалась,
И стучала венка на виске.
Ленин это чувствовал, заметил:
«Странно. Сердца нет, а пульс стучит.
Нет его прекраснее на свете!
Были бы тела, могли быть дети.
Как приятен сон и мысли эти!
Этот пульс о многом говорит.
Может это фокусы какие?
Может это Павлова рефлекс?»

«Это чувства, друг, причём большие!
It is love. It,s her the clean strong breath!»
Ленин понимал чуть – чуть английский
И ответил продавцу: «It,s true».
Посмотрел на Люду по – российски.
Её чёлка билась на ветру.
И щека от нежности горела,
И восторг читался по глазам.
Вдаль с любовью девушка смотрела.
Не вернётся больше к тумакам,
И к обидам, к горькому злословью.
В голове девичьей вспыхнул май.
Лучше ад с внимательной любовью,
Чем с цинизмом, с ненавистью рай…

Над ночным погостом пролетали
И блуждали тени от луны.
Головы к ним быстро примыкали.
Вот летят с французской стороны.
Свежий след холодной гильотины,
Лёгкий ветер волосы трепал,
Были лица слабой половины,
Впереди большой костёр сверкал.
Головы из Англии примчались,
Из далёких, близких – разных мест,
На лету знакомились, смеялись,
И дрожал от крика весь окрест.
Ленин не слыхал такого хора,
Если б были ноги, убежал.
Косяком большим летели в гору.
Дьявол рядом был, ему сказал:
«Над немецкой мы летим землёю.
Это Брокен – вотчина моя!
Полыхало пламя над горою,
И чертей повсюду беготня. —
Этот бал от слова баловаться.
Разбегайтесь, черти, кто куда!
Будем мы кружить и целоваться,
А затем исчезнем без следа!»
Закружилась дьявольская туча
В бликах стометрового костра.
И гудела, и стонала круча,
И была от пламени жара…

Дьявол объявил хозяйку бала.
Получилось всё, как он хотел —
Голова укушенная стала,
На неё корону он надел:
«Вам к лицу!» – Сказал он несомненно,
Шаг за шагом медленно и верно
Подступая к мозгу Ильича.
Он уже продумал план обмана:
«Есть крючок, наживка тоже есть.
Это лишь начало, ещё рано.
Будет сам в капканы мои лезть.
Будет мой, – глаза его горели, —
Как укус растрогал Ильича!
Первый раз её здесь так жалели.
И марксист растаял как свеча. —
Дьявол ведьму мог ему подсунуть,
Красотой неписаной снабдить,
Только фальш с неё уже не сдунуть,
Настоящих чувств не приживить. —
Ленин – он внимателен и тонок,
Старый конспиратор, мне ль не знать?!
Не щадя девичьих перепонок,
Ленин ведьму стал бы обращать
В свою веру правильно и смело,
И зажал бы похоть в кулаке.
Ну а здесь совсем другое дело!
Как они молчат щека к щеке?!
Как они в глаза друг другу смотрят!
О марксизме, браво, нет речей!
Хороводы как прекрасно водят.
Обладать бесспорно хочет ей.
Здесь театрик не помог бы делу,
Только чувства искренний фонтан.
Чтоб душа заныла, заболела!
Чтобы предвкушенья таракан
В голове забегал по просторам,
По бескрайним лабиринтам сна,
Чтоб аккорд фанфар звучал мажором,
Чтобы только в памяти она.
Напою её затем я зельем,
Станет ведьмой – языком моим,
Будет живо Ленину в постели
Без труда пускать идейный дым.
Если он захочет с ней встречаться
В каждом новом и глубоком сне,
Буду я идеями швыряться
И её устами целоваться,
Как мне нужно будет ошибаться,
Не подозревая обо мне.
А мне что? Мне много и не надо!
Лишь бы он не вышел из борьбы,
Чтоб не обзавёлся своим садом,
Чтоб не полюбил солить грибы,
Чтобы не оброс детьми и бытом,
Чтоб не утонул он в ремесле,
Чтобы не был он больным и сытым,
Не ушёл в гульбу навеселе.
Девушка с укусом – вот и стимул!
Дева – революция, а шрам…
Царский муж обезобразил символ,
Надавать охота по мордам.
Только сердцу девы не прикажешь,
Выбрала его среди теней.
И другого выбрать не заставишь.
Будет он заботиться о ней.
И родится сын у них могучий!
Бунт Смутьянов мама назовёт.
Будет он огромен словно туча
И поднимет на борьбу народ. —
Ничего красавица не знала,
Что во всём, вот в этом, есть подвох.
На любви и чувствах зло играло.
Так бы никогда не сделал Бог.
Королева хороша бесспорно
И с укусом лучше всех была.
Он махнул и голова покорно
В золотой короне подплыла. —
Хоть здесь, душка, время исчезает,
Мы плюём на крики петуха,
Всё равно желанье поджимает —
Покажи свой выбор, жениха.
Чтобы вся округа посмотрела.
Пусть ему завидуют мужья,
Хлопают тому, кто будет с телом
И с красивым телом будешь чья!»
«Есть такой, его зовут Володя.
Вон он – лысоват, без бороды».
«Молодец! Хороший выбор вроде.
Ну веди, веди его сюды.
Посмотрите, гости дорогие,
Кому скоро крупно повезёт!
Скоро эта пара, молодые,
На банкет и в спаленку уйдёт!»

За одну, а может две минуты,
Облетев скопление голов,
Головы Владимира и Люды
Пали на подносы для тортов.
«Где ж тут, чёрт возьми, изба – едальня?»
«Нет, не надо слов, давай молчать.
Скоро нам тела дадут и в спальне
Будем мы друг друга обнимать».
Тут же дьявол рядом оказался:
«Любопытство гложет? Покажу,
Как я стол накрыл, как постарался!
И по залам замка повожу».
Что – то он сказал и всё исчезло.
Головы остались на весу
В зале, где от снеди было тесно.
Ведьмы нарезали колбасу…

Длинный стол трещал от угощений,
Вдоль стены горели факела.
И слюна скопилась от видений!
Что там было? На столе была
На тарелках рыба заливная,
Были там салаты, холодцы,
Дары моря – спиночки минтая,
Крабы и креветки, и тунцы,
Жареные в масле осьминоги
И налима печень, и трески,
Куропатки собственные соки
И свиньи тушёные соски.
Жареные толстые пиявки
Как сосуды полные кровей,
В специях, обсыпанные травкой —
Ничего на свете нет вкусней!
Жареные гуси и цыплята,
А внутри картошечка и лук,
С корочкой хрустящей поросята,
Множество каких – то вкусных штук.
Всё в стекле, фарфоре и фаянсе.
Овощи и фрукты всех мастей.
Вот блестит окрошечка на квасе,
Вот в сметане попки голубей.
Вот печёнка, языки говяжьи,
Языки оленьи, ветчина,
Потроха фазаньи и лебяжьи,
С красным перцем сало кабана.
(Друг – читатель скажет: «Хватит может?
Иль пойду на кухню руки мыть.
Червячок уже утробу гложет.
Классики любили изводить
Разных блюд подробным описаньем,
Как приборы правильно держать,
С необъятным рвением, стараньем
За обедом что чем запивать».
Ты отрежь себе кусок батона,
Сверху сыр и будет самый смак!
Выпей сладкий кофеёк «Макона»
И главу осилишь только так…)
Значит так, на том столе дымился
Здоровенный жареный козёл.
И с блюдами персонал тащился,
Ставили и ставили на стол.
Были там чесночные приправы.
Дьявол произнёс: «Всё ерунда,
Что чеснок для упырей отрава.
Посмотрите лучше вот сюда.
Барбикю, лягушки для французов,
Сладкий пудинг, то для англичан,
Для американцев кукуруза,
Вот харчо, в нём с перчиком баран.
Вот икра для русских и пельмени,
Тульский пряник и блины, и борщ.
Есть тут даже блюдо из тюленя.
Блюд полно, что просто не поймёшь,
Где тут что. Вот пиво и сардельки.
Значит немцы будут здесь жевать.
Вот мясные «пальчики» в тарелке.
А котлет здесь, ну не сосчитать!
Вот люлякибаб, вот с маслом кашка,
Вот с чинахи тёплые пары,
Вот паштет, вот конопэ на шпажках,
Разные пахучие сыры.
Вот селёдка под свекольной шубой,
Вот копчёный ёж под утюгом,
Вот верблюда жареные губы,
Вот грибом набитый туго сом.
Растягаи здесь и кулебяки,
Сладкие и с рыбой пироги,
И капуста, хрен, рулеты, раки,
Обезьяньи даже есть мозги.
А напитков сколько? Больше тыщи!
Одной водки видов больше ста.
Есть такие, что уже не сыщешь.
В общем стол – не подведи уста!
В смысле, чтобы ротик не порвался, —
Он взглянул на королеву – ночь, —
Спальный гарнитур ещё остался.
Знаю, оба посмотреть не прочь».