Александр Ермаков Зильдукпых - Манна

Люцифер – и завуч и директор,
Колдунам инструкции даёт,
Собирает их раз в месяц лектор —
Подлости закон преподаёт.
Сколько жизнь под светом существует,
Столько он и пишет свой талмуд,
В жизни свой закон реализует,
Правила плоды свои дают.
О поступке добром чтоб не знали,
Чтобы преступленье на показ,
Чтоб трамвай подолгу люди ждали
На ветру холодном целый час.
Чтоб не теми тюрьмы заполнялись,
Чтоб невиноватый срок «мотал»,
Чтоб чужому горю улыбались,
Чтоб, споткнувшись, в лужу ты упал
В выходном костюме и с цветами
На глазах у девушки своей.
Если любит, подбодрит словами,
Но уже не сходите в музей.
Чтобы в рюмке водки захлебнуться.
Чтобы на работу опоздать
В первый раз и с мастером столкнуться,
На себя позволить накричать.
Говорит лукавый, улыбаясь:
«Если парню в жизни не везёт,
Он, в носу мизинцем ковыряясь,
Однозначно палец подвернёт!»

Но всегда на зло и грязь найдётся
Сил добра большой противовес!
Ангел с чёртом быстро разберётся
И получит в лоб лукавый бес.
И у Бога есть свои концерны,
Где грехи пускают на утиль.
Там с добром хранилища, цистерны,
Далеко, за сотни свето-миль.
Там из труса делаешься смелым,
Там светло и помыслы чисты.
Ангелом ты станешь крепким, белым.
Ну, решай, с кем в вечной битве ты?
Бицепса объём твой сорок восемь,
Кубиками пресс, как камень грудь,
Хорошо фехтуешь, между прочим,
Тело собирается как ртуть,
В совершенстве айкидо владеешь,
К нечисти любой неумолим,
Белый воин, за добро болеешь,
Остаёшься вечно молодым,
Миротворец, не материален,
Рассекаешь тонкий план крылом,
Воин Бога, к бесам беспощаден,
Борешься с огнём своим огнём.

И у Бога есть свои спецшколы,
Где научат феи волшебству.
Стенды там по коридорам, холлам,
Все посвящены лишь ремеслу.
Добрые волшебники читают
Лекции своим ученикам,
Истину не прячут, не скрывают.
Корень зла студенты изучают,
Степень подлых сил определяют
И читают мысли по глазам.

Сила белой магии чудесной
Только для борьбы с коварным злом,
Чтобы все злодеи повсеместно
Были уничтожены добром.
Чтоб однажды нейтрализовались,
Чтоб стерилизацию прошли,
Чтоб над тёмным прошлым посмеялись,
Чтобы слёзы радости текли.
Вредный гоблин станет добрым гномом,
Камешки с киркой пойдёт искать.
Паутину выметет из дома
Домовой и прекратит пугать.
Чёрт, шайтан, бабай – зови, как хочешь,
Выпьет залпом добрый элексир,
Хитрые свои закроет очи…
И откроет, и увидит мир
В красоте великой, многогранной,
Улыбнувшись, скажет: «Ну и ну!
Неужели в пелене туманной
Пребывал я столько как в плену?!»
Сбреет он колючую щетину,
Отпадут рога, исчезнет хвост,
На холме напишет он картину
И перенесёт красу на холст.
Ведьма наготу свою прикроет
И румянец вспыхнет от стыда,
Старую метлу свою зароет,
У приюта скажет: «Мне сюда»…

Всё идёт борьба за души павших
С белым войском ангелов небес.
Ангелов побольше чем восставших
И на их сторонке перевес.
Мускулистый ангел ликом чистый
Разрубал лохматых на куски
И морил, и рвал сепаратистов,
Вырывал щипцами им клыки.
Кто сказал, что ангел не умеет
Защищать душевный огонёк?
И отара дьявола редеет,
И бегут химеры наутёк.
Потому и нападают сзади.
И грызёт блоха собачий бок.
И бывали ангелы в осаде.
И клыки химер, и острый рог
Рвали в клочья ангельскую форму,
К «светлячкам» тянули свою пасть.
Но энергетическому корму
Не давали ангелы пропасть.
И ломались крылышки, и перья
Разлетались в битве роковой.
И от гнева ангелы, краснея,
Рвали нечисть собственной рукой.
Защищая души, отбиваясь,
В измереньях путали следы,
По тоннелям времени скрываясь.
Только им известны те ходы…

Но бывало так, что ангел белый,
Храбрый крепкий воин добрых сил,
Невесомый, с крыльями и смелый
Попадался в плен и там влачил
Муки ада, на кресте распятый.
Лично Люцифер его пытал.
С радостным лицом, слегка поддатый
Он бедняге сердце вырывал.
Смелости лишал его и веры,
Препараты вкалывал шприцом,
В подлости своей не зная меры,
Делал его падшим алкашом.
Ведьмам отдавал на растерзанье.
И в трясине ангел утопал,
Выполняя мерзкие желанья,
В оргиях достоинство терял…

На горище Брокен шло веселье.
Ленин на подносе загрустил:
«Где набраться сил для пробужденья?» —
Сыт по горло представленьем был.
А кругом вращения и блики.
Так голов отрубленных шёл бал.
Вдруг Ильич услышал снизу крики.
Карло Маркс рукой ему махал.
И Надежда рядышком стояла,
Тело мужа кое-как держа,
И глазами круглыми вращала
У костра большого, вся дрожа.
«Ну и долго будешь там кружиться?
Ты картошки с хлебушком купил?
Надя заждалась тебя с горчицей!» —
Кулаком учитель погрозил.
Полетел Ильич, как пуля, к телу.
Без него не полная душа.
Сзади до ушей лишь долетело:
«Ты достигнешь цели без держа»…

Он проснулся, голову пощупал.
Всё на месте. Шею почесал.
Сон дурной и странный вспомнить вздумал:
«Не могу. О, как я плохо спал!»
Всё забылось вмиг, какая радость!
Ленин посмотрел на потолок.
До рассвета оставалась малость,
Но заснуть Ильич уже не смог.
Только чувство гадости осталось
И тревогой мучилась душа.
В голове измученной вращалось:
«Ты достигнешь цели без держа».
В потолок смотрел он неподвижно.
Так лежал, пока не рассвело.
И с трудом поднялся он неспешно
Всей своей усталости назло.
О зарядке не было и речи.
Он умыл водой своё лицо,
Покрывало натянул на плечи
И тихонько вышел на крыльцо.

В синем небе не было ни тучи.
Финская берёза гнула ствол.
А чуть-чуть правей, на самой круче
Старых длинных сосен частокол.
Свежий воздух чистый и прохладный
С нежностью бодрил в глухой тиши,
Газ необходимый и бесплатный —
Знай себе, на здравие дыши.
Где-то там ручей бежит чистейший,
Камни, валуны обшиты мхом.
И в дупле укромном сыч мудрейший,
Первым светлым загнанный лучом…
«Ты чего не спишь?» – Спросила Надя.
«Как природа всё же хороша! —
И спросил её, на небо глядя, —
Что такое, Надя, бездержа?»
«Может это рыбина большая?
Может быть одежда, паранджа?
Может быть еда абы какая?
Нет, не знаю это бездержа»…