Вячеслав Лебедев - Избранные стихотворения и поэмы разных лет

Воевал без отказа,
Как и надо гвардейцу,
Что теперь по приказу
На отставку надеется.

На великую милость —
Место на тротуаре,
Где бы лучше просилось
С бывшим шулером в паре.

Буду жить пребогато
Среди статуй и арок!
А умру — от солдата
Дай ей этот подарок…

Нет, не оправдывает, бросьте!
Не цель блаженна, а добро.
Дождями вымытые кости
Блестят в песке, как серебро.

Те кости — наши, человечьи,
Из всех истлевших наших тел,
Сгоревших в воздухе как свечи,
Кто и хотел, и не хотел…

Равно для всех. И это — средство.
Цель неизвестна никому.
Как оправдать вам жалкий бред свой:
Вверх, к свету!.. Нет, из тьмы — во тьму…

Всплеск рыбы. И, прозрев, мгновенно,
Вся в блеске с головы до ног,
Цель из морской выходит пены,
Саморожденная, как бог!

Занавеску рукой теребя,
Оправляя всю ночь изголовье,
Я не знал, как мне жить без тебя,
Я не знал, что мне делать с любовью.

За окном шла беззвездная ночь.
Растворив все угрюмые шлюзы,
Мне деревья хотели помочь,
Шелестя волосами Медузы.

Их таинственный шорох дрожал
Как созвучье бездонному лету.
И шипение тысячи жал
Угрожало всю ночь до рассвета.

Буду жить, затаив в глубине
Все разлуки, все боли и дрожи.
Я уснул. И привиделось мне,
Что и ты на Медузу похожа…

Как же так могло случиться?
Нет, не вспомню, хоть убей!
Всё кормил я за границей
На бульварах голубей.

Было мило и сердечно.
Проживете год-другой —
И захочется, конечно,
Возвратиться вам домой.

Поезда бегут на север,
Поезда бегут на юг.
«Где страна моя, Рассея?
Укажите, милый друг!»

Милый друг посмотрит косо
И замедлит свой ответ.
«Нет бессмысленней вопроса,
И страны такой уж нет…»

Вот так штука! Вот так штука!..
Как же это, не спросясь?
Мне наскучила разлука,
Надоели дождь и грязь…

Поезда летят как птицы
Столько зим и столько лет.
Видно, может так случиться,
Что страны родимой — нет…

Зеленая, угрюмая, тупая,
По веточке опасливо ползя,
Боясь всего и всюду уступая,
Спала, жрала, — но больше жить нельзя.

И вот легла недвижно в белый кокон,
Как мумия, спеленута в шелка.
А солнце жарко грело стекла окон,
Синела высь, чиста и далека.

Жизнь оставляет тело. Но во взорах,
Сквозь страх и боль, сверкает эта высь.
Взорвись же, тело косное, как порох…
И если есть во мне душа — взорвись!

…И как-то утром вдруг открылась тайна:
Разорван саван, брошен тесный дом.
Пестра, светла, легка необычайно,
Она как бабочка трепещет над цветком!

На твоем золотом горизонте
Сизым волоком стелется дым.
Свой цветистый крутящийся зонтик
Подымает над пляжами Крым.

Вспоминаю всё реже и реже,
Словно голову кутаю в муть.
Я и сам синевой был изнежен
И хотел, как и ты, — отдохнуть.

…На вершинах — мохнатые тучи.
По долинам — молчанье и сны.
Словно мукою ствол был искручен
Низкорослой горбатой сосны,

Что казалась печальной и жалкой
На чужой каменистой спине.
Ты жила свою жизнь приживалкой
И такую ж пророчишь и мне!

Гулкий ветер свистит с Приднепровья,
Дикий голос — не наш и не ваш.
Разъяренной, соленой любовью
Заливает твой берег Сиваш.

Все дороги и длинны, и ровны.
Все дороги приводят на юг.
Мы ни в чем пред тобой не виновны,
Но ни в чем у нас нет и заслуг!

Еще был четок шаг времен
В те дни под барабан столетий,
Еще прозрачный легкий сон
Был тих и кроток на рассвете.
Еще играли по утрам
Горнисты медленные зори,
А ветер у оконных рам
Дышал прохладою со взморья.

И жизни краткая стезя
Вела такою кроткой далью,
Что и теперь забыть нельзя
И освященную печалью,
И вознесенную мечтой, —
Ничто не сравниваю с той
Прекрасной легкостью житейской,
Где было б счастием — дышать…
Ах, что теперь могу искать
Здесь, в этой жизни европейской!..
И помню — столько долгих лет
Сияли в небе крылья птицы,
Еще хранившие от бед
Тебя, гвардейская столица!..

…В двенадцать — пушка. И развод
У Александровской Колонны.
И Медный Всадник, опаленный
Морозным ветром невских вод.
А над торцами площадей
На шумных крыльях древней славы
Сквозь синь и звон горячих дней
Летел, летел орел двуглавый…

…Не Петербург, а — Петроград.
Так тверже, холодней и строже.
Простой Москвы надменный брат,
Такой иной и непохожий.
На гнили северных болот
Дворцов тяжелые громады,
На поле Марсовом парады,
И синий зимний звонкий лед.

Сады, гранит, и кивера,
И дым ночей над дальней Стрелкой,
Пока в налете серебра
Октябрь не дрогнул перестрелкой.
Пока невероятный год
Не перервал тот век орленый,
В огне костров испепеленный,
Такой неповторимый взлет
Надменной византийской птицы.
И на пороге скучных эр
Железным шагом гренадер
Еще гремели дни столицы,
Уже сочтенные…
И вот
Февраль заводит хоровод.

Теперь в Европе, в полусне
Мансарды, спрятанной под крышей,
Что память бледная напишет
О той семнадцатой весне?..

Как вспомнить митинги и банты,
И пыл речей, и крик свобод,
Когда, вернувшись, эмигранты
Великий превозносят год!

И с поездов, под сень вокзала —
Гром бесконечных марсельез
Летит войскам наперерез
Из окон праздничного зала…

А на проспектах гимназисты
Сбивают медных птиц с аптек
И видят, как над далью мглистой
Цветет зарею новый век.

И новой радостью тревожен
Короткий, звонкий сердца стук.
И шашкой, вырванной из ножен,
Не разрубить сплетенных рук…

И к вечеру всё тише, тише,
Всё реже верный пулемет
Напрасно с черной, мокрой крыши
Густой, весенний воздух рвет…

Ах, помню, помню ветер алый
Над степью русскою. И вот,
Уже клянутся генералы
На красном знамени свобод!..

…Теперь они, грустя в Париже,
Тщеславясь верностью царю,
Какою ненавистью брызжут
На ту, февральскую зарю!