Вячеслав Лебедев - Избранные стихотворения и поэмы разных лет

Ах, и тебе холодней стать
Давно пора на этом свете
И так же вольностью дышать,
Как этот европейский ветер
В кругах размеренных своих
Тысячелетнею свободой.
Ах, для тебя певучий стих
Звучит торжественною одой!

И петербургское окно
Сюда из северной державы,
На утре дней великой славы
Петром прорублено давно.
И здесь, в Европе, о, недаром
Сквозь грохот корабельных дней
Стук башмаков его слышней
По амстердамским тротуарам.
О, Петр! Ты вновь и вечно прав!
Режь бороды, стругай и крякай!
— Здесь колыбель твоих Полтав,
Здесь опустил ты русский якорь!

И водолазы — уж не мы ли? —
Перед зарею новых дней
Подымут вновь в песке и иле
Концы заржавленных цепей…
Не мы ль — вторичное посольство
Твоей беспомощной земли,
Где позабыть мы не смогли
Стрелецких буйств и своевольства.

И в свете западной зари —
Загробный хохот Бонапарта;
— На ученические парты
Садитесь вновь, за буквари!..

Грохочут университеты
От гула русских каблуков.
О веснах чешских городов
Поют российские поэты,
Где в прорезь узкую бойниц
Холодным глазом смотрит вечность
На нежных, девических лиц
Сияющую безупречность.

Где только мы тяжелых скул
Несем татарское наследье,
Как отзвук орд, как смутный гул,
Уже далекий и последний…
Довольно грубой похвальбы!
Довольно азиатской лени!
Не изменить своей судьбы:
Перед Европой — на колени!

Смотри — самозабвенный труд
И героическая скука
Завет свободы берегут
Проблематическому внуку.
И хартий вольностей земных
Торжественную баррикаду
В дни католических святых
Для детского выносят сада.

И приучается играть
В песке республиканских скверов
Иная, радостная рать
Спокойной, мужественной эры.

Перешагни ж за рубежи!
В ветрах свобод — иные цели…
Мы умирать всегда умели,
А надо научиться — жить!..
И возвратившись в оный день
На дикие, родные пашни,
В глуши тамбовских деревень
Поставим Эйфелевы башни.

И запоет с антенных лир,
Над огородами укропа,
Воздушный голос — «Труд и Мир!
Дано: Июнь. Тамбов. Европа».

Подрезывать ветки и в клумбах рыться,
Поливать цветы на окне…
— Горожанин, смотри, этот черный рыцарь
Подъезжает к твоей стене!
И леса, и зеленые горы
Защищают твой тихий мир.
Здесь чужды золотые шпоры,
Громы труб и шепоты лир.
— Горожанин, послушай, как ветер снов
Шелестит голубыми знаменами мая
Над прудом, где плывет и поет рыболов,
Весну на трезубце любви подымая.
Стучатся, стучатся и в дверь, и в окно
Прозрачные пальцы дождей и сияний.
Смотри — здесь печально, здесь — пусто, темно,
Там — синие звезды цветут в океане…
Любовь наклонилась… И в черном крыле
Мохнатые розы пылают над ухом.
И в зареве страсти, в корчме, на столе
Дрожащие свечи дымятся и тухнут…
Горожанин, ты чувствуешь — запахом клумб
Усмиряют сердца и радеют о вере.
Горожанин, прощай же! Сегодня Колумб
Паруса подымает цветущих Америк!..

Ты входишь в сон обугленным лицом,
Как христослав, индийский царь со смирной.
И вот поешь. Клонится смерть венцом
И вторит жизнь твоей любви всемирной.
…И циркулем все карты исколов,
В журнал надежд записывает — удаль.
И мечется. И вот поет без слов.
И входит в сон… — О, что скулишь ты, пудель!
Горбатый нос над парусом повис.
Века, века… А все считаешь ребра?
Корабль любви вновь пристает на мыс
Надежды-злой, или надежды-доброй…
Но ты — не негр. И ты — не кочегар.
Полночный бар — не капитанский мостик.
И ты идешь, скучая, среди пар,
И пьешь вино или играешь в кости.
И входишь в сон, как в корабельный люк.
Моря гремят и бьются грудью в берег.
Ты ищешь встреч. Но, жаждая Америк,
Все ж больше их ты любишь — песнь разлук…
О, вечный гость! Что я тебе отвечу?
— Ты как заря восходишь вдалеке
И из зеркал идешь ко мне навстречу
И держишь мир в протянутой руке…

Ревели моторы, гремели цепи,
Прожекторы рвали мглу.
Махали платками, зонтами и кепи
Оставшиеся на молу.
Уже запевали песню простора
Ветер, корабль и звезда.
— Прощайте, не ждите, вернемся нескоро.
А может быть — никогда…
Пел за кормою последнюю песнь
Серебряный ангел разлук:
Надежда — сияет, любовь — воскреснет,
Вера — сильнее мук…
Но если, но если в родную гавань
Корабль не вернется наш, —
Помните, помните — вечную славу
Заслужил его экипаж.
И там, при дороге, в лощине, где высох
Родник и песком занесен, —
Поставьте Распятье и траурный список
Наших безвестных имен.
И Христос, открывая глаза, сквозь муки
Будет видеть всегда,
Как в наши из моря поднятые руки
Опускается с неба — звезда…

Ты обнимаешь, как друг,
Гремя со стола посудой.
Ты отклоняешь на юг
Северный мой рассудок.
И наплывая, как страсть,
Горячим и черным валом,
Ты соблазняешь упасть
С медленных досок палуб.
Кровью стекая — из жил,
Из коры рассеченной — соком, —
Ты поешь из последних сил
О прекрасном и о высоком…
Соумышленник, друг мой, брат!
Разве можно бросить рули?
Разве можно вернуться назад,
Не найдя неизвестной земли…
Разве можно закрыть глаза,
Разрушая парад веков,
Снять, как ставку с кона, — азарт
Ослепленных судьбой игроков…
И ты кружишь — rouge et noir! [3] красное и черное (фр.).
И бросаешь шхуны на мель,
Где пылает прекрасный пожар
Неизвестных, сожженных земель!..

Океанский рассвет прищуривал бельма.
Мачта, скрипя, ходила цаплей.
Всю ночь в сочельник огнями Эльма
Плавучею елкой горел корабль.
Волны звенели как флейты и скрипки
В тягучем псалме предрассветных вод.
Немые рты раскрывая, рыбки
Вокруг корабля вели хоровод.
Легко, веерами, рассветы морские
В иллюминатор качал океан
И слушал, как в радио «Ave Maria»
Серебряным голосом пел Ватикан.
И, поднимаясь наверх из трапа
Родным восточным ветром вздохнуть,
Думал матрос — то король и папа
Благословляют, Колумб, твой путь!

Напрасно, напрасно покинули порт вы —
За море цепью двинулись тучи.
Смотрите — над вами все выше и круче
Уходят в путь тихий — за мертвым мертвый…
— Опаловым ветром мы веем над сушей,
В морях — мы туманом вас настигаем.
Мы бродим столетья меж адом и раем,
Мы — ваши надежды, сердца ваши, души…
И млечным путем протянувшись над вами,
Мы в вечность впадаем — безбрежным устьем.
И дышит вослед нам черное пламя
Ваших тревожных и смутных предчувствий…