Иван Тхоржевский - Последний Петербург

Будь я Творцом, была б еще безбрежней,
Светлей лазурь, — любви моей дворцом…
И лишь тебя оставил бы я прежней,
Будь я Творцом!

Покорная, за мною следом
Блуждает, вьется тень моя.
Но смысл движений ей неведом
В пыли, пустая толчея!

А я, беспомощный, а я?
Обрывок ночи, полный бредом…
Чему-то вслед, к чужим победам
Уводит жизни колея.

Я тень от ангела. Он тоже —
Неясный, шаткий отблеск Божий,
К земному первая ступень;

А ниже — мир еще туманней,
Полутревог, полумерцаний.
Там тень моя бросает тень.

О память детства, вечно ты верна —
Назло годам, назло всему, что было!
Пусть отцвела далекая весна,
Ее цветов душа не позабыла.

Но все, в чем есть для сердца новизна, —
Мелькнет — и нет! И удержать нет силы.
Вчерашние мечты — уже немилы.
Недавняя любовь — обречена.

Так Виночерпий ловкий: до краев
Вина умело подливает в чашу.
Так наполняет время память нашу.

И — что последний каплей дел и слов
Туда влилось — толкнут, и расплескалось!
Но капля первая — на дне — осталась.

Нет, не осилить Вечности. Жесток
Ее закон. Все чуждо, по-иному…
И слепо тянет к прошлому, к земному:
Испытанный, целуемый порог.

Я не бродяга, буйный и бездомный;
Я только дома счастлив и дышу.
А Бог и Небо чересчур огромны.
Я взгляда их, в упор, не выношу.

Тебе — лучи, в безбрежном их огне.
Мне в темной роще солнечные пятна.
Тебе — престол и холод звезд… А мне,
Мне — жар гнезда и щебет еле внятный.

Мне умирать. — Ты вечен… Но любовь
Сестра разлуке. Есть очарованье
В том, чтоб уйти и возвратиться вновь…
А смерть, — я помню, только расставанье.

Нет, рай похож — на родину мою.
Иначе он не ласков и не светел.
И быть не может, чтобы я в раю
Всех тех, кого люблю, — не встретил.

На что мне Рай, где вечною весной
Скучает все в лазурно-ясном гимне.
Отдайте мне — грозою полный зной,
Плач осени и гнев метели зимней.

Мой рай — мой дом. Иному я не рад.
Он — человечен; стало быть, прекрасен.
А ваш, надмирный, хуже во сто крат,
Чем ночь могил… Безбрежный — рай ужасен.

Музыки, музыки прежде всего!
Ритм полюби! но живой, непослушный,
Ритм с перебоями, странно воздушный,
Все отряхнувший, что грубо, мертво.

Чувствуй слова! будь разборчивым строго,
Даже изысканным будь иногда.
Лучшая песня — в оттенках всегда:
В ней, сквозь туманность, и тонкости много.

Словно пылающий взор сквозь вуаль,
Солнце в полуденной дымке трепещет;
Звездочка искрой голубенькой блещет
В небе осеннем, где стынет печаль.

Только оттенки нужны! Краски грубы,
В красках нет жизни; оттенки лови!
В них обручаются, тайной любви,
Грезы и призраки, флейты и трубы.

В песнях не умничай. Хитрый намек,
Злая рассудочность — хуже отравы!
Щиплет глаза этот едкий чеснок,
Грубая кухня, дрянные приправы!

А красноречию шею сверни!
Что в пустозвонстве, и вялом, и праздном!
С рифмой построже: уму подчини,
Не поддавайся грехам и соблазнам.

О, эта рифма! с ней тысяча мук!
Кто нас прельстил побрякушкой грошовой?
Мальчик без слуха? дикарь бестолковый?
Вечно «подпилка» в ней слышится звук!

Музыки, музыки вечно и вновь!
Стих — должен реять мечтой окрыленной!
Должен из сердца стремиться, влюбленный,
К новому небу, где снова любовь.

Пусть — как удача, как смелая греза,
Вьется он вольно, шаля с ветерком,
С мятой душистой в венке полевом…
Все остальное — чернила и проза!

Июньский вечер, синий, благодатный,
Колосья колются, ласкается трава,
Ступаешь — свежесть мягкая приятна.
Без шляпы — в воздухе купайся, голова!
Ни дум, ни слов. Звенящая свобода!
Во мне цыган проснулся кочевой,
И я иду — к тебе, в тебя, Природа!
Как с женщиной, мне хорошо с тобой.

Я снова перечел — и не узнал я вас.
Так вот мои стихи, — вот ночи плод бессонной!
Ужель так стары вы? Не верит вам мой глаз;
Вы в сердце рождены, но слух мой изумленный
Сегодня внемлет вам как будто в первый раз.

О бедные стихи, любви моей поэма, —
Какая прелесть в вас так быстро умерла?
Иль для вчерашних чувств сегодня сердце немо?
Где ж эта свежесть их? во мне ль она была?
Как изменилось все, как охладела тема!..

— Но вы, читатели: вы от стихов моих
Стократно далеки! какой же тенью бледной
Мелькнут они для вас, — неведомых, чужих!..
Что вам мои стихи? вздох ветерка бесследный;
Успели вы, боюсь, забыть уже о них…

Ничто на их призыв в ответ не пробудилось!
Остались чужды всем стремления мои…
— Но в этих отзвуках живое сердце билось!
Но в вас любовь моя, в вас жизнь моя таилась,
О мои бедные вчерашние стихи!

О снег! о чистый снег, брат ласковый Молчанья,
Как сон — застенчивый, воздушный и немой!
Твой мягкий белый плащ, как тишины дыханье,
Ложится в сумерках, мерцая белизной.
О милый, милый снег! Все очертанья, краски,
Все шумы резкие, — ты нам смягчаешь их
И умираешь сам, с задумчивостью ласки,
Там, в серой дымке крыш и улиц городских.
Пленительная смерть! увы! такой напрасно
Мы для себя хотим: беззвучна и легка,
Она таинственна, безгрешна и прекрасна!
Роняют белый пух — и гибнут облака.
И нет, нет ничего! завеса туч бесплодных —
На хлопья нежные рассыпалась она;
И белых звездочек, уснувших и холодных,
Теперь, как кладбище, душа моя полна.

Ложись на берегу и в руки набери
Чудесного песку, как солнца золотого!
Дай вытекать ему из пальцев, и смотри
В простор шумящих волн и неба голубого.

Потом закрой глаза. Отдайся Тишине.
И ты почувствуешь, как будто в полусне, —
Нет тяжести! ушла из пальцев запыленных…
И думай, медленно, под звучный хор валов:
«Жизнь — это горсточка пылинок золоченых,
На время взятая у вечных берегов».

Клочок бы лазури небесной!
И даже не отблеск, а дым
Сгоревшего вечера: с ним
Не так уже в комнатке тесно!
Сквозь окна синеют струи
Невысохшей грезы — последней;
Щемящих, но ласковых бредней
Парижской, а все же любви.