Омар Хайям - Рубайят

Доколе быть рабом румян и благовоний?
Доколь томить себя напрасною погоней?
Потоком яда будь, ручьем Воды Живой —
Исчезнешь все равно в земном глубоком лоне.

Хотя мудреца не прельстишь никакою казной,
Но мир без динаров подобен темнице глухой.
Фиалка поникла от бедности горькой, а роза
Цветет, улыбаясь раскрытой мошне золотой.

Планеты — жители небесного айвана [74] Айван — веранда, терраса, навес, открытая галерея; дворец с такой террасой. ,
В сомненья ставят нас; мы ищем в них изъяна.
Не спи, о звездочет, хоть сам Он изумлен,
Кто запетлил пути планет, как будто спьяна.

Нас Четверо [75] Имеются в виду четыре стихии, из которых создан материальный мир. заставили страдать,
Внедрили в нас потребность — есть и спать.
Но лишены всего, к первоначалу —
В небытие вернемся мы опять.

В мечетях, в храмах, в капищах богов
Боятся ада, ищут райских снов.
Но тот, кто сведущ в таинствах творенья,
Не сеял в сердце этих сорняков.

К устаду [76] Устад ( устод ) — признанный мастер, у которого перенимают мастерство, умения. -старцу в детстве мы ходили
И мудрости потом глупцов учили.
Что с нами стало? — Вышли мы из праха.
И тучей праха по ветру уплыли.

От неверия до веры расстоянье — вздох один.
От сомненья и исканья до познанья — вздох один.
Проведи в веселье это драгоценное мгновенье,
Ибо наш расцвет и наше увяданье — вздох один.

Кровь влюбленных не лей, их живые сердца пожалей.
Лучше кающихся, как опасных безумцев, убей,
Лучше кровь этих тысяч от мира ушедших аскетов
Ты железом пролей, но ни капли вина не пролей.

Живи среди мужей разумных и свободных,
Страшись, беги лжецов и душ неблагородных,
И лучше яд испей из чаши мудреца,
Чем жизненный бальзам из рук людей негодных.

Будь весел в эти мгновенья, в которые ты живешь,
Люби луноликих красавиц, чей стан с кипарисом схож.
Поскольку ты здесь не вечен, старайся стать совершенным
И радуйся, если в мире друзей совершенных найдешь.

Шел в кабак я, тепля в сердце веру чистую одну,
Что зуннаром светлых магов там свой стан я затяну.
Там я так вином упился, что служитель харабата [77] Харабат — питейный дом, винный погребок.
Выбросил мои пожитки, после вымыл майхану.

Пока медресе и мечети во прах не падут,
Дела мудрецов-каландаров на лад не пойдут.
Покамест неверием вера, а верой неверье не станут,
Поверь мне, — средь божьих рабов мусульман не найдут.

Друг, твое вино питает существо мое живое.
Лик твой нежный мне сияет, словно солнце заревое.
Встань и дай мне на мгновенье замереть у ног твоих.
Смерть у ног твоих мне лучше сотни жизней старца Ноя.

Почему стремиться краю здесь должны мы непременно.
Мой эдем — вино и кравчий, все иное в мире — тленно.
Там, в раю, — вино и кравчий, здесь дано — вино и кравчий.
Так пускай вино и кравчий в двух мирах царят бессменно.

Чаша эта, что милый мне кравчий нальет, — моя вера.
В ней любовь, в ней — душа моя, в ней, слаще сот, — моя вера.
Коль опять винопитью запреты кладет моя вера,
В этой чаше глубокой пускай оживет — моя вера.

О друг, нам время не подчинено,
Нам не навечно бытие дано.
Пока в руках мы держим наши чаши,
В руках мы держим истины зерно.

О, доколе сокрушаться, что из этой майханы
Ни конец мой, ни начало мне в тумаке не видим,
Прежде, чем я в путь безвестный соберу свои пожитки,
Дай вина мне, милый кравчий! Поясненья не нужны.

Гостившие здесь прежде поколенья
Дремали в грезах самообольщенья.
Садись и пей! Все речи мудрецов
Пустынный прах и ветра дуновенье.

Светает… Поскорей встань с ложа сна, о кравчий!
Пусть будет чаша мне тобой дана, о кравчий.
Покамест из меня не сделали кувшин,
Ты из кувшина мне налей вина, о кравчий.

О кравчий, блаженное утро за нашим окном.
Наполни мне чашу оставшимся с ночи вином.
Пить будем опять, возродим нашу прежнюю радость.
Все сгниет… Вместим же всю жизнь в этом миге одном.

Вино мое — пища души, от вина я телесно здоров.
Мне тайну творенья в тиши вино открывает вновь.
Отныне меня не влечет ни этот мир, ни иной.
Здесь чаша вина для меня — превыше обоих миров.

Я так упьюсь, что всей хмельною силой
Дух винный встанет над моей могилой,
Чтоб опьянел бредущий мимо ринд,
Пропившийся, похмельный и унылый.

Без чаши с утра, без вина я жить не могу,
Без чаши я тело свое носить не могу.
Я пленник мгновенья, когда возглашает мне кравчий:
«Возьми еще чашу!» — а я уж и пить не могу.

Любовь — роковая беда, но беда — по воле аллаха.
Что ж вы порицаете то, что всегда — по воле аллаха.
Возникла и зла и добра череда — по воле аллаха.
За что ж нам громы и пламя Суда — по воле а ллаха?

Каждый, в ком пламенеет любовь без конца и без края,
В храме он иль в мечети, — но если, огнем загорая,
Записал свое имя навеки он в Книге Любви,
Тот навеки свободен от ада, свободен от рая.

Да будет влюбленного сердце восторгом полно.
Да будет позор презирая, безумным оно.
Я, трезвый, терзаюсь об мелочи каждой… А пьяный —
Я светел и трезв: будь, что будет — не все ли равно.

Кааба [78] Кааба — храм в Мекке, главная святыня мусульман, место паломничества. и кабак — оковы рабства.
Азон [79] Азан ( азон ) — призыв к молитве. и звон церковный — зовы рабства.
Михраб, и храм, и четки, и кресты —
На всем на этом знак суровый рабства.

Все дела моего бытия — восхваленье вина,
Дом мой, келья моя — это храм прославленья вина.
О дервиш, если разум — твой пир, знай: он мой ученик
На пиру у меня. В том моя, без сомненья, вина.

Не для веселости я пью вино,
Не для распутства пить мне суждено.
Нет, все забыть! Меня, как сам ты видишь,
Пить заставляет это лишь одно.

Я буду пить, пока мой век во тьму не канет.
Пусть прибыль всей земли мне разореньем станет.
О ты, душа миров! Здесь в мире пьян я буду
И в рай войду, когда мой дух тебе предстанет.