Омар Хайям - Рубайят

Все тайны мира ты открыл… Но все ж
Тоскуешь, втихомолку слезы льешь.
Все здесь не по твоей вершится воле.
Будь мудр, доволен тем, чем ты живешь.

И опять небосвод неразгаданной тайной зажжется…
От коварства его ни Махмуд [47] Махмуд — султан (998—1030), наиболее известный представитель династии Газневидов. , ни Аяз [48] Аяз — имя любимого раба султана Махмуда Газневида; нарицательное наименование горячо любимого человека. не спасется,
Пей вино, ибо вечная жизнь никому не дана.
Кто из жизни ушел, тот, увы, никогда не вернется.

Гласит завет: «Прекрасен рай с любовью девы неземной»,
А я в ответ: «Отрадней мне здесь виноградный сок хмельной».
Бери наличность, откажись от неналичного расчета.
Приятен только издали тревожный барабанный бой.

Будь весел! Море бедствий бесконечно.
Круговорот светил пребудет вечно.
Но завтра ты пойдешь на кирпичи
У каменщика под рукой беспечной.

Коль наша жизнь мгновение одно,
Жить без вина, поистине, грешно.
Что спорить, вечен мир или невечен, —
Когда уйдем, нам будет все равно.

О судьба! Ты насилье во всем утверждаешь сама.
Беспределен твой гнет, как тебя породившая тьма.
Благо подлым даришь ты, а горе — сердцам благородным.
Или ты не способна к добру, иль сошла ты с ума?

Знаю сам я пороки свои. — Что мне делать?
Я в греховном погряз бытии. — Что мне делать?
Пусть я буду прощен, но куда же я скроюсь
От стыда за поступки мои? — Что мне делать?

Мы сперва покупаем вино молодое,
За два зернышка все уступаем земное.
Ты спросил: «Где ты будешь — в аду иль в раю?»
Дай вина и оставь меня, братец, в покое.

Если истина в мире условна, что ж сердце губя,
Предаешься ты скорби, страданья свои возлюбя.
С тем, что есть, примирись, о мудрец. То, что вечным каламом [49] Калам — тростниковое перо, которым вплоть до XX в. писали на Востоке. Вечный калам — предначертание Аллаха.
Предначертано всем, не изменится ради тебя.

Я мук разлуки нашей не забуду.
Ищу тебя, невольно веря чуду.
Ты к страждущим, покинутым вернись!
И в сонме душ твоей я жертвой буду.

С людьми ты тайной не делись своей.
Ведь ты не знаешь, кто из них подлей.
Как сам ты поступаешь с божьей тварью,
Того же жди себе и от людей.

Я красоты приемлю самовластье.
К ее порогу сам готов припасть я.
Не обижайся на ее причуды.
Ведь все, что от нее исходит — счастье.

Влюбленные, пьяные — вновь мы без страха
Вину поклоняемся, вставши из праха,
И сбросив, как рубище, плен бытия,
Сегодня вступаем в чертоги аллаха.

Как жаль, что бесполезно жизнь прошла,
Погибла, будто выжжена дотла.
Как горько, что душа томилась праздно
И от твоих велений отошла.

Хоть я в покорстве клятвы не давал,
Хоть пыль грехов с лица не отмывал,
Но верил я в твое великодушье.
И одного двумя не называл.

Ты учишь: «Верные в раю святом
Упьются лаской гурий [50] Гурия — райская дева, красавица. и вином».
Какой же грех теперь в любви и пьянстве,
Коль мы в конце концов к тому ж придем?

Коль раздобуду я вина два мана,
Лепешку и жаркое из барана
И с милой средь руин уединюсь, —
То будет мир, достойный лишь султана.

Когда наши души уйдут, с телами навек разлучась,
Из праха умерших давно построят надгробье для нас.
И долгие годы пройдут, и правнуки наши умрут,
Пойдем на надгробье для них и мы, в кирпичи превратясь.

«Те, что живут благочестиво, — имамы [51] Имам — мусульманское духовное лицо. говорят, —
Войдут такими же, как были, в господень райский сад».
Мы потому не расстаемся с возлюбленной, с вином —
Ведь может быть, как здесь мы жили, так нас и воскресят.

Небосвод! Лишь от злобы твоей наши беды идут.
От тебя справедливости мудрые люди не ждут.
О земля! Если взрыть глубину твоей груди холодной,
Сколько там драгоценных алмазов и лалов найдут?

«Всех пьяниц и влюбленных ждет геенна».
Не верьте, братья, этой лжи презренной! —
Коль пьяниц и влюбленных в ад загнать,
Рай опустеет завтра ж, несомненно.

По краям этой чаши прекрасной вились письмена,
Но разбита и брошена в пыль на дорогу она.
Обойди черепки осторожно. Была ведь, быть может,
Эта чаша из чаши прекрасной главы создана.

Зачем ты пользы ждешь от мудрости своей?
Удоя от козла дождешься ты скорей.
Прикинься дураком — и больше пользы будет.
А мудрость в наши дни дешевле, чем порей.

Зачем, о грехах вспоминая, Хайям, убиваешься ты?
О грешник, иль в милости божьей душой сомневаешься ты?
Коль не было бы грехов, то не было бы и прощенья.
Прощенье живет для греха. Так о чем сокрушаешься ты?

Эй, неженка, открой навстречу утру взгляд,
И пей вино и пой, настроив струнный лад.
Ведь кто сегодня жив, тот завтра будет взят,
А кто ушел навек, тот не придет назад.

Когда смерть меня схватит, задора полна,
Как меня, словно птицу, ощиплет она,
Вы из персти моей смастерите кувшин.
Может быть, оживит меня запах вина.

Чтоб обмыть мое тело, вина принесите,
Изголовье могилы вином оросите.
Захотите найти меня в день воскресенья, —
Труп мой в прахе питейного дома ищите.

Мне говорят: «Не пей, чтоб не попасть в беду,
Иначе в судный день очутишься в аду».
Пусть так, но я отдам за чашу оба мира
И до пьяна упьюсь, и пьяный в гроб сойду.

Кто мы? — Куклы на нитках, а кукольщик наш — небосвод,
Он в большом балагане своем представленье ведет.
Он сейчас на ковре бытия нас попрыгать заставит,
А потом в свой сундук одного за другим уберет.

Увидел птицу я среди руин твердыни
Над черепом царя, валявшимся в пустыне.
И птица молвила: «Ты ль это, Кей-Кавус?
Где гром твоих литавр? Где трон и меч твой ныне?»

Достав вина два мана, не жалей —
Сам пей и вдоволь угощай друзей.
Ведь не нуждается создатель мира
В твоих усах и в бороде моей.