Михаил Кукулевич - Просто жизнь. Стихи. Воспоминания

И, генной памятью полны,
Мы содрогаемся от боли.
Не повторить бы той войны,
Не ведать вновь сиротской доли!

Пусть ты совсем не воин,
Пусть неказист твой вид,
Генная память воет,
Царапается, болит.
Звуки гортанной речи
Пророчат тебе беду,
И защититься нечем –
Весь ты как на виду.
И не подарят хлеба
Пустующие поля…
И не поможет небо,
И не спасёт земля.

Мне снятся окопы и блиндажи
(но это не мой сон),
И пламя коптилки нервно дрожит
(но это не мой сон),
И я пригибаюсь от свиста пуль
(но это не мой сон),
И шанс для жизни – меньше чем нуль
(и это не мой сон).
И в меня проникает кусок свинца,
Пролетевшего сквозь все сны,
И я узнаю – это сон отца,
Не вернувшегося с войны.

Я мог и в младенчестве умереть –
Ходила за нами блокадная смерть,
Грозила щербатым ртом.

Но ведь не умер, теперь живу,
Детей рожаю, еду жую,
Доволен своим житьём.

Но смерть оплошность исправит свою,
И я последний куплет спою,
Но это будет потом.

И мы с тобой не знаем когда,
А значит, живи, не кричи «Беда!»,
Не веря в счастье притом…

Три часа ночи, уже светает –
Июнь не любит долгих ночей.
И над поляной неслышно тает
Дым от костра – он уже ничей.

Всё, что могло сгореть, – догорело,
Рокот гитар понемногу стих.
Прямо к звезде, пусть ещё неумело,
Строчка за строчкой взлетает стих.

Он ещё слёток, он не умеет,
Крылья расправив, уйти в полёт…
Он ещё в сердце иглой немеет,
Ведать не ведая, что его ждёт…

Боль накатит и отхлынет,
Оставляя на песке
Мелочь всякую. Отныне
Будешь жить ты налегке.
Ни о чём таком не думать,
Думать вовсе не о том,
А о том, что пуст подсумок,
Что ружьишко вниз стволом,
Что окончена охота:
Нет причины убивать.
Да и вовсе неохота
Жизни хоть кого лишать.
Ну а боль – она, конечно,
Может снова накатить…
Ничего. Ведь ей, сердешной,
Нужно душу научить.

По Володиным ступеням я до речки добреду [1] Володя сам, своими руками сколотил лестницу, ведущую к реке. .
Благодарствуй, речка Унжа, за покой и доброту.
Шмель по клеверу гуляет, над водой комар звенит.
Речка Унжа утекает вслед за солнышком в зенит.

Жизнь, ты всё-таки прекрасна и, наверное, права.
Не напрасны, не напрасны все Володины слова.
Пусть они и жестковаты, пахнут горечью беды,
Но уж точно не из ваты, а из крови и воды.

Той воды, живой, не хилой, ткущей праведную нить,
Что душе дарует силы и прожить, и пережить.
И как только соберутся все слова, за томом том,
Так на землю и прольются возрождающим дождём.

Времени много,
А жизни осталось чуть-чуть.
Мчится и длится дорога,
Но всё же кончается путь.
Не суетись, не заканчивай фразу,
Замри, не кричи:
Что-то откроется глазу
В пустой и кромешной ночи.
Что-то откроется глазу,
А значит, посветит душе,
Как не светило ни разу,
Ни на каком вираже.
Звёзд синеглазая млечность
Станет вдруг ближе, родней.
Так улетаем мы в вечность,
Чтобы постранствовать в ней.

Голубее голубого
Стены Смольного собора.
Они стоят дорогого
И приковывают взоры.

И мои они, конечно,
Приковали, приковали,
Когда ранним утром вешним
Ветры льды Невы ломали.

А собор взлетал, как птица,
И летел над градом спящим,
Над отставленной столицей,
Над былым и настоящим.

Как Растрелли свой собор построил!
Он крестами тянется к Крестам.
Будто Бог нам шепчет: «Всё пустое,
Я за злобу добротой воздам.
Я уйму кровавые раздоры,
Прикоснувшись к тишине виском,
Чтоб Большого дома коридоры
Продувались свежим ветерком».

Дождя короткий всхлип
Промчался и погас.
Медовый запах лип
Опять дурманит нас.
За что? Да просто так
Он нам подарен был,
Ведь солнечный пятак
Подарок оплатил.
Кончается июнь,
И впереди жара.
Скорее, ветер, дунь!
И прогреми, гроза!
И дождь не на часок –
На сутки или двое,
Чтоб дёрн насквозь промок
И небо голубое
Не мучило бы нас
Июльскою жарой.
Так лей же целый час,
Уничтожая зной!

Я ждал друзей, они не торопились.
Зато ко мне приблизилась гроза.
Гром прогремел, и тучи осветились
Разрядом молнии, слепившей мне глаза.

И хлынул дождь. Стихия веселилась,
Всё разрушая на своём пути.
Как будто силы зла в неё вселились
И выхода им было не найти.

Но час прошёл – и стихли небеса,
И снова звёзды льют свой свет на землю.
Природа – Божий дар и Богу внемлет,
Но человек, увы, не верит в чудеса…

Налёт шмелей на заросли люпинов,
Гудят цветы от напасти такой.
Лохматый пёс худую греет спину,
Благословляя злой июньский зной.

Еще цветёт на просеке малина,
И земляника набирает сок.
Отцветшие соплодия рябины
Мне задевают на ходу висок.

Прогулка не приносит облегченья,
Солёный пот стекает на глаза.
Но чёрных туч недоброе свеченье
Уже пророчит – вот она, гроза!

И не живу я в Москве – проживаю,
И не в Москве – под Москвой.
Взглядом в окно поезда провожаю,
Грохот – кошмар мой ночной.

Дни мои тащатся, катятся, мчатся,
Как говорил Соколов.
Если не быть, то хотя бы казаться
Нужным ловителем слов.

Застрекотала на ветке сорока.
Что это было, о чём?
Не раствориться бы в небе до срока,
Сером таком и пустом.

Пусть бы там ангелы, что ли, летали,
Ведьма неслась на метле…
Ближние лужи, дальние дали,
Искорки в свежей золе.

То, что сгорело, уже не засветит,
Нас не одарит теплом.
Мы за молчанье с тобой не в ответе –
Круг не закрутишь углом.