Михаил Шустерман - Избранное. Том 2

Мы сольёмся в дружеском объятьи…
Будем мы теплом друг друга греть…
Это же, друзья, какое счастье —
На земле российской умереть!

Человек, родившийся в двадцатом,
Двадцать первым взорван изнутри.
Ставят на кишечнике заплаты
Социальных связей упыри.

Человек действительностью болен,
Нервными стихами шекспиря,
Языком церковных колоколен
Новый век облизывает зря.

Сквозь таможню времени обиды
Он пронёс в холодную жару,
Где америк мартовские иды
Заигрались в грязную игру.

Лжеидеи квазидемократий,
Философский зуд прямой кишки…
В колоноскопии новых партий
Отмывают старые грешки.

Он в свободе ложной несвободен,
В теле – раб, в душе – ещё товар…
В армию софтверников не годен
И сизифовой беспомощностью стар.

Милый мой, усталый жеребёнок
На бестравье нынешних пустынь…
Аутсайдер предпродажных гонок,
Морщась, поедающий полынь,

Не взнуздать тебя петлёй железной,
Не вогнать под брюхо шенкелей…
Век двадцатый – твой канат над бездной —
В двадцать первом веке не жалей.

Кто сказал, что вниз уводит старость,
Что удар о смерть прервёт полёт?
Памяти твоей крылатый парус
На куски действительность порвёт.

Он пришёл – компьютерно-холерный…
В нём ошейник старый не разнять…
Здравствуй, век проклятый – двадцать первый!
Умерла, тебя рожая, мать.

Гордись, израильский народ, —
Вновь в нашу жизнь пришёл регламент!
Тебя хранит в коронный год
Несостоявшийся парламент.

Штаны, протёртые до дыр…
Ещё вчера – бычок в томате,
Оплаченный тобой визирь
Возник, как сговор демократий.

Теперь понятно – что куда!
И ты, короною истерзан,
Без сожаленья и стыда
Поддержан будешь министерством!

Пускай живот тебя прижал —
Ты обращайся без горячки
Сперва к министру пердежа,
А после – в министерство срачки.

В прививке каждой – наночип,
И министерств теперь как грязи…
Грешишь на качество мочи,
Пожалуйста – к министру связи!

К министру Негева – в жару,
В мороз – к министру Галилеи.
К министру солнца – поутру,
В запор – к министру диареи.

Теперь здоровье нам хранят
Структуры полдесятка видов —
Министры вирусных палат,
Министр палат для инвалидов.

В строительстве – там вообще —
Пришло в разделе единенье —
Министр сложенья кирпичей
Слит с министерством разрушенья.

И оборона хоть куда —
Теперь всё ясно и понятно!
Коль наступать – министр туда,
А отступать – министр обратно!

В образованьи, как в дыму,
Всё сделано по Божьей воле —
Министр ученья на дому,
Министр по карантину в школе.

Финансы девственно строги,
Ясны – от переда до зада —
Министр финансовой пурги,
Министр покусыванья вкладов,

Министр кладбищенских могил —
Он темпы увеличит втрое!
Министры красок и белил
Замажут небо голубое.

За безопасностью внутри
Блюдёт культуры министерша.
Что в телефон ни говори,
Улавливают уши СМЕРШа.

За экономикой следит
Министр закрытого бинокля.
Воображенья инвалид
Всплыл, как продукт, что был утоплен.

Сложны наружные дела —
И там возможности отверсты —
Рука правительства ввела
Вместо посольств – министерства.

Ну да – народ не виноват.
Ну, не учли размеров рамы…
И с теми, кто отжал мандат,
Пролезут контрабандой замы

В гешефтный срок премьер-министр
Нам продублирует премьера,
Который над судом завис,
Борзых щенков набрав без меры.

Лишь в министерстве Б-жьих дел
Власть безусловна и едина —
Владельцы всех наркомьих тел
Совета просят у раввина!

Лехаим, избранный народ!
Возрадуйся! Умри от счастья!
В потопе мессианских вод
Святой… Немножко грешной власти.

Мир грешен, жёсток и неласков…
В нём милость – редкостный товар.
Пятнадцать миллионов баксов
Вновь в Газу передал Катар.

По-братски – как суннит сунниту
Дал в третий раз – он не трепло!
В семью – сто долларов на питы —
Они ж не платят за тепло.

Выходит – здешние арабы
Чтут свой пророческий завет —
Коль плачут пожилые бабы,
Несут копеечку на хлеб.

А где-то, на пупу Европы,
Синеет мёрзлая страна…
В ней угля нет, и газ истоплен,
Она на милость голодна.

В ней старость – от стыда желтеет,
И нагло голубеет власть.
В ней ничего уже не зреет,
И ниже некуда упасть.

Сыны её сыты в Канаде,
В добре Америк, Аргентин…
Желтоголубят на параде,
Но денег не дал ни один.

Жируют дядьки в вышиванках,
Но любят неньку вдалеке…
И мрут голодные гражданки
На украинском холодке.

Попы за веру точат сабли,
На выборах – экстаз толпы!
Но снова палкой лупят грабли
Ей окровавленные лбы.

Где ж ты, общинной воли милость,
Где братство равных во Христе?
Пока катарство не явилось,
Народу умирать в посте?

Проснись, земное украинство,
Отверзни душу и карман!
Не дай замёрзнуть в поле чистом
Мильонам бывших горожан!

И накорми больных и старых,
На свой достаток позови!
Для украинцев нет Катара!
Так дай хоть капельку любви…

Да, есть невидимая жизнь —
Скачками тигра, когти в тушу…
Вне воздуха, воды и суши
Полна похвал и укоризн,
Сознанье, возвышая, душит.

А в чёрных остовах дерев
Она листки не выдувает…
Здесь белизна её линяет,
Когда проклюнется посев,
И в небеса собака лает.

Её незаткнутая течь
Грозит отверстою пучиной…
Оплетен угол паутиной —
В её кругах застыла речь
Фигурой грешницы невинной.

В непроявлении вовне
Она, как скрученный пергамент,
Безмолвных призраков парламент
И алый лозунг на стене,
Который завтра кровью станет.

В ней скачет бронзовый гонец
С приказами Наполеона…
И, полный царственной истомы,
Явлен ещё живой отец,
Сквозь инвалидности ведомый.