Римид Нигачрок - Ангел целующий. Сборник

Рывком последним к торможенью
В сетях инерции привычек,
Признать победу пораженья
Всей суммы дней, прожитых, вычет.
На пьедестал могильный камень
Мы водрузим, исчезнув сами.

На старых фото свежи лица,
Мираж фантома восприятий,
И взгляд блужданий не боится,
Твой боевой живой приятель
За миг до пули-дуры в лоб:
Царь у судьбы своей холоп.

И старт, и финиш – круг спирали,
Ступенька вверх паденья в пропасть,
Над гробом туш вчера играли,
Забыв и страх, и стыд, и робость.
Стартуют все, и финиш всякий,
В постели, смерть найдет в атаке.

У свалки жизни нет свидетелей,
Одни лишь действующие лица,
Там старики дерутся, дети ли,
И сильный бьет, и кто боится,
Там ложь имеет преимущество,
А правду целью бить наметили,
Но правде чужда месть, прощенье
Она предложит вместо мщенья.

И снег, и лист в многообразии,
Огонь, течет вода, не повторяясь,
Тональность спектра в одной фразе,
Ложь клятвой правду заверяет,
Смесь красок, звуков гармонична,
Безмолвье – крик в противофазе.
И был бы Бог всему свидетель,
Но Он не здесь, не на планете.

Убить время, сказали вы холодно.
Убить время?.. Какая нелепость!
Мажем мёд мы на ломтики репы,
Недовольны, что ели несолоно.
Время – слово, понятие, мера,
Заскучаем: день длинный и серый.

Убить недруга, злобного зверя,
На войне убивать поощряется,
Поохотиться праздно на зайца,
Что убить можно время, не верю,
Как и тень невозможно поранить
Поздним вечером, утром ли ранним.

Убить время тоской и печалью,
Это значит погибнуть на время.
Точит бритву и кожаный ремень,
И по горлу: вас в шутку стращали…
Бежит стрелка, секунды считает,
Плачет дева с младенцем, святая.

Убить время – привычная фраза,
А мгновенье для жизни бесценно,
Мать над гробом – трагичная сцена;
Дитя крестят от хвори и сглаза…
Вы сказали и тут же забыли,
Дни и годы развеялись пылью…

По существу, с рожденья одинок,
Как перерезали двойную пуповину,
И он средь них, душою занемог,
Что обречен, и плоть придется скинуть.

А там опять, без чувства и дыханья,
Вне времени, и облаком горячим,
В земное вход искать зачем-то станет,
И одиночество в задумчивости спрячет.

Друзья, супруга, близкие и далее,
Все спутники, и если не прохожие,
То ближе в одиночестве не стали,
Они, как он, осколки бога тоже…

А воспарясь, на небе может слиться
С такими же осколками сознанья?..
Там он живет в единстве, ему снится,
Что на земле находится в изгнанье.

Незваной, непрошенной тогда ворвалась,
Влюбленной, но нелюбимой и брошенной,
Ей хотелось излить безрассудную страсть
До того, как сгорит, распадется в крошево.
Пусть не первый, случайный – очередной,
Невыносимо, не просто оставаться одной,

А погубит себя и его, и думать не хочется.
Вечный зов необузданных чувств молодых
Смелость дарит, не даст сосредоточится.
Кто любил и любим был, оправдает он их,
Не простит одного лишь: неразделенности.
И она ворвалась по праву влюбленности…

Мелодрама, трагикомедия, розыгрыш, фарс —
Всё вместе – слёзы, клятвы и жертвенность.
Мы любим, известно издавна, искренно раз,
Это высшее благо богов, это женственность.
Что потом? А потом пусть хоть небо в осколки,
Век любви – миг порыва и страсти недолгой.

Как ты просил, мы делать бы не стали,
Но, а желание исполнили частично,
Предвидя, что случится может далее:
В разноголосице останется двоичность,
Душа и дух, и плоть сольются в унисон,
Сон походить на явь, а явью станет сон.

Мы ждали большего, и ждали терпеливо,
Что как прозреешь ты, нащупаешь ступени,
Страданья мнимые душевные, счастливым
Быть обречен, да если б не сомненья,
Ты мог бы двигаться быстрее, возвышаясь,
Мы невмешательством обычно утешаем.

Поток прикрыт на два-три оборота,
Напор ослабленный, и прежнего он чище,
Как на плацу чеканит в ногу рота,
И звук един, умноженный на тысячи.
Так и в тебе споются чувства хором,
Ты не спеши, случится это скоро.

Наш мир такой: для духа здесь раздолье,
Страдать душой, как счастье до предела,
А безрассудство – уверенности смелость,
Сюда приходят духи и учатся, как в школе,
А кто покой желает, тот как живой покойник.
Наш мир таков… Ты дьявола поклонник!

Наш мир прекрасен, божьим детям рай,
А не грешили бы, запреты соблюдая,
Земля, планета наша, стала бы святая,
А всех отступников, безбожников карай
Безжалостно!.. О, сколько в тебе злости,
Наивно мир наш хочешь ты упростить.

Мол, человек хорош, а нечто его портит,
Как, например, любовь изгажена развратом,
За малодушие последует расплата…
Во всем винить других, а этого я против,
Сам человек источник и доброго, и злого,
Как понимает жизнь, на что пойти готовый.

А посмотри, над нами бескрайние просторы,
И звездам числа нет, как нет числа планетам,
Найдется лучший мир в глубинах этих где-то,
И наши рассужденья, догадки звучат вздором,
Наш мир мы знаем лишь, и то довольно слабо,
А с чем сравнить?.. Молился Богу я бы…

А ты растешь, что потолок подпер затылком,
Как рассудителен!.. забыл, как раньше пылко
Слепую страсть писал и ярко, и цветасто,
Стремился весь, невесть к чему, и часто
Вмещал в одно и жар, и лёд, и горечь,
В стакане слёз поднять мог бури моря,
А нынче вырос ты, слова-шары катаешь,
Не в кандалы, а цепь на шее золотая
Должна висеть, а на груди плакатик —
«Поэт и имярек…», отступит и накатит
Волна надежд иллюзий вдохновений,
Не захлестнёт – погрузит на мгновенье
В пучину мглы песочных замков стройных,
Как ты подрос, и большего достойный,
Но чудный мир душевный милых грёз
Не расцветет весной, бурьяном он зарос.

Снег осел и потемнел, обвалился с ёлки,
Вода талая в досках заполняет щелки,
Под ногою скрипит лёд вдребезги разбитый,
Камень поверху сухой, и асфальт, и плиты,
Нынче солнечным лучом пригревает жарче,
Появился всякий хлам, снег его не прячет.
На дорогах снег-мокрень, появились лужицы…
Фу ты, чёрт-те что, кобель у березы тужится,
А хозяйка его, в двух шагах, смущенная,
Притаился у кустов черный кот ученый,
Чистят перья воробьи, моются и голуби
В ямке с талою водой, будто бы у проруби.
На день с весточкой весна, исчезает на ночь,
Свежим воздухом дышу, оттого и пьяный…