Римид Нигачрок - Лиричные недуги. Как быть и не стать поэтом

Чем политический роман.
На вкус и цвет несовпаденье
Мы меж собой находим, честно,
Роман читать, стихотворенье,
О том и спорить неуместно,
Стихи иль проза – всё обман!

Другое дело, раз знакомый
От лени праздной сочиняет
Стихи, то, я предполагаю,
По доброте своей природной
Прочтешь их. Даже и не модно,
Ты томик-два содержишь дома

На всякий случай для гостей,
Мол, наш российский современник
Своё предложил сочиненье.
Листая книжку перед сном,
Как надоест смотреть кино,
Ты вспомнишь шалости тех дней.

«А был бы он мне незнакомый,
Навряд ли лирикой заманит
Такая книжка бормотаньем
О чем-то призрачном, туманным,
И время тратить я не стану,
Когда забот полно по дому…»

Что в душе моей страстью эмоций варилось,
Не могу передать, подходящих не ведая слов,
На страданья, вину и сомненья расходую силы,
Я судьбу возводил, разрушая фундамент основ.
Мир спокойно взирал на неловкие духа потуги,
Как философ спокойно взирает на струи дождя;
Под напором хрупки одни ветки, другие упруги;
Один хочет любить, другой счастлив, любя.
Во мне хор голосов, недовольных взаимно.
Безуспешно взывает к согласию петь дирижёр.
Один голос криклив, другой нежно интимный;
От души кто поет, кто несёт сущий вздор.
Диктовал кто слова, кто владел настроеньем?
Кто я сам, дирижёр ли, весь хор неумелый?
Обращает внимание Бог на своё ли творенье,
Ценит творчество духа, прощает ли глупости тела?

Не ради творчества, но и не ради славы,
А именно – двойное побужденье,
Накинутый прозрачный сверху саван
По моде старости презренный тлен оденет.

Один из нас под грузами таланта
Сидит гордясь на верхнем пьедестале,
Поёт чудесные и Богу, черту мантры,
Он замереть хотел бы в бронзе, в стали.

Другой, в трудах измученный, с упреком,
На небо глядя, Бога умоляет,
Мол, обделен талантом, вечно одиноко
Среди людей, тем душу умаляет.

А прочие с корыстью процветают,
Как услужить готовы за награду,
В шикарных книгах будто б их читают,
Коль с первыми стоят на полках рядом.

Не ради творчества – нет худшей фразы этой,
Не ради славы – максимум тщеславья,
Один живет так долго, как газета,
Неизгладимый след другой душой оставит.

Когда отпустишь руку вольно
Писать диктуемые строчки,
Читатель думает, что школьник
Рисует крестики, крючочки.

В наборе фраз нет ясной мысли,
Слова взаимно не притерты,
И в неподвижности зависли,
И стих с пера сольется мертвый.

Продукт казался скороспелый,
Иль не прожаренный пирог.
Душа по-своему мне пела,
Я записать лишь ей помог.

Но хуже, если ум берется
Строк пару-тройку сочинить,
Как черпать воду из колодца,
Где нет воды, но жажда пить

Ведро на дно спускает вновь,
Чтоб зачерпнуть песка гнилого.
Но вот когда вскипает кровь,
Душа дает мне ливни слова,

Да редко камушек сверкнет
На солнце, влажный от полива;
Когда душа свободна и поет,
Она в тот час мила, игрива!

Но песня спета до конца,
И ум, наполненный словами,
Ключей не сыщет от ларца,
Где вдохновенья дремлет пламя.

Так и живут, не соглашаясь
Соединиться в нужный миг,
И редких праздников лишаясь.
Один молчит, другой же в крик,

Умолк второй, болтает первый,
Не замечая, что в пучине
Сокрылся демон, держит нервы
В своих руках, и правит ими!..

«Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить»
(А. С. Пушкин)

Ёксель-моксель, ямб, хорей!
Записать бы поскорей,
Что сейчас на ум пришло:
«Быть свободным хорошо,

Всё плохое – это зло,
Без любви, какая жизнь?»
Вы мне: Правилам учись!
Строфы, строчки, рифмы… боже!

Ум запомнить всё не может:
Амфибрахий, анапест,
Для меня как темный лес
Метры, стопы и размеры,

Акростих, верлибр, к примеру,
Это что за зверь такой?
Сочинять, ах, боже мой,
Разве можно по закону?

Рисовать же не икону
Я собрался, стиль особый,
Лик святого вышел чтобы.
Кто придумал эту чушь?

Мудрый древний, умный муж?
Или всё-таки поэт,
Начиная с юных лет,
Подобрал такую форму,

Для него она и норма!
Орфография – понятно,
Очень даже неприятно
Не владеть правописаньем,

Слово слитно «досвиданье»,
«Покладу» иль «положу»,
Ничего не возражу.
Да и тут живая речь

Обладает свойством течь,
Устаревшие слова —
Как истории глава.
Ладно, стану я учиться

Стих писать, а не вирши,
Но душа ведь не боится
Говорить от всей от души!

Их написано в державе
Тьма хороших и плохих,
Не отнять и не прибавить.
Много, мало – пишут их.

Темы вечны, неизменны —
Жизнь, природа и любовь;
Чувства, страсти, охи, ахи —
Стихи пишут вновь и вновь.

Душа – что? Стальные струны,
Серебро ли медь – злотые.
Пусть на них невинно юный
Гимны, саги исполняет:
Темы вечно молодые
Зажигают и пленяют.

Их написано с избытком,
Столько, что не перечесть,
Миллиардная попытка
Новый звук строкой извлечь,

Как рассвет горит, закаты;
Птичьи трели, рои пчел;
Грозы: молнии, раскаты.
Что ты нового прочел?..

Ничего – лишь повторенье
Старых песен в новый лад,
Чуть сместилась точка зренья,
Строчишь строчки наугад.
Их написано – довольно!..
Но влюбленный глупый школьник

На открытке строчки пишет,
Адресат известен, может,
Адресант безвестный… тише,
Кто от чувства строчки сложит,
Вам ли миру извещать?..
В старину – перо, свеча,

И поэт в гнилых трущобах
Пишет ночи напролет,
Через годы имя чтобы
Наконец узнал народ…

Что ни скажу, признаться всё ж придется,
Не к месту похвала, и сердце ровно бьется,
И с тихой радостью, с обиженною грустью,
Признание позднее душа уж не пропустит,

Ей мнится лесть, и та, что истину сокрыла,
Пусть будет сказано: Стишок и этот милый!
Да если было б так, уверовал сначала,
И музыка в стихах лирично бы звучала,

Но молодой поэт страдает притеснением,
Нудит писать его невежественный гений,
Чтоб через день труды безжалостно убить?!..
Не потерять бы логики рассудочную нить,