Максим Гайдученин - Сюр цивилизаций. Неотёсанная поэзия (2018 – 00.06.2019)

Сейчас лежу в больнице где-то,
У меня есть еда, вода.
Спасибо, мама, я победу,
Как обещала, принесла.

С пустой бутылью возвращаюсь
В родное я своё село —
Тут было тихо, восхищаюсь,
Что всё оно почти цело.

Здесь не хватает только жизни,
Ведь мало кто сумел как я —
Дойти до смертной, жёсткой пытки
И сохранить ещё себя.

Цветы белеют одиноко,
А вон моя! Моя труба!
Я вижу дым, спасибо, Боже,
Бегу я, мамочка моя.

Слёзы затмили наши взоры,
Победу я свою взяла
И, хоть хотело взять отродье,
Я всё-тки всё ещё жива.

Всю жизнь мне снилась та гробница,
В которой ужасы войны.
Всю жизнь я видела убийцу,
Что высекал на мне огни,

Но мою душу не сломили,
Я не сдалась и весь народ —
Мы кровью с по́том победили,
Теперь мы, может, поживём.

На небе солнышко играет,
В душе всё тот кипит пожар,
О, сколько судеб поломал ты,
Глупый кладбищенский тиран!

Царь и помощник стоят на возвышении,
Рать идёт по наставлению,
Но разве ей нужно разрешение,
чтобы отступить?
Войны стремятся милость владыки
заслужить.

– Вон, смотри! Надвигается полк!
Нужно сделать так, чтобы этот
рой солдат умолк..
Нужен табак – прикажи раздербанить мешок,
И подай инструмент – пора дунуть в рожок.

Мне говорили «Там животные – за бугром».
Тот, кто докладывал, ужасался,
кривя своим ртом,
Но ничего, сегодня мы их точно разобьём,
Устроим этим чудищам погром.

– Да прекрати! Это такие же люди!
– Но ты забыл? Наступают они!

– Из-за того, что мы забрали
дочерей и невест – они
теперь
одни.
– Ты предлагаешь отступить?
– А как иначе?
– Но ведь мы людьми богаче.
– Теперь будем лить невинную кровь?
Царь стоял, задумчиво подняв свою бровь.

В этот момент решалась судьба многих людей,
Каждый солдат был продет в пару петель —
убийцам отрада,
Валяющиеся доспехи и оружие —
бандюганам награда.

– Предлагаю прекратить их наступление,
Начать публичное разоружение.
– Тихо! Не слушать никого! – вскричал царь,
Не скрывая раздражения.

Войны кинулись с криками вперёд,
Казалось, что с ума сошёл этот народ.
Неслись, горланя и столб пыли за собой подымая,
Безумному дрожанию в воздухе внимая.

Становилось всё так, как писал пророк
много лет назад,
Царь почувствовал свой порок.
Нам не избежать засад! —
вскричали слуги,
Первый полк уже к мечам потянул свои руки.

– Нет! Стоять! Поднять белое полотно!
Все бегали, искали, но никто не знал, где оно.
Было поздно. Тучи сгустились на небе,
Войны держали у груди обереги,
Во все стороны бежали кровавые реки.

Сверкали мечи, убивая людей,
Стрелы и копья не щадили детей.

Грязное пространство покосилось вокруг,
Красная земля, красное небо…
Лязганье красных кольчуг.

Полководец/царь стоял, разводя руками,
На лошадей орали, избивая кнутами.
Все, кроме него, одежды в крови марали,
Но он не был доволен, что ему досталась
эта роль —
Спустя секунду тело пронзила ужасная боль.

Никто не видал боле страшного сраженья,
Огромной волей, преодолевая головокруженье,
Раны были измазаны в грязной крови́,
Помощи не было – хоть сколько ори.

Это ужасный рассказ
О тех, что бились непонятно за что;
О том, кто, скривив лицо,
Не успел отдать нужный приказ,
А войны послушно выполняли наказ.

Полотно развернули спустя часы,
Сил не осталось, не осталось и слезы.
С трудом и хрипом дышалось,
Над землёй возглас «спаси»,
Попробуй хоть что-то на это возрази.

Тысячи, сотни людей отправились тут на покой
Из-за царя, у которого только что-то с рукой,
Не сумевшего исправить вовремя ошибку свою —
Совестные муки грозят такому королю.

Смысл зависит оттого, как думать,
Увидеть мысли о деньгах – раз плюнуть,
Но о любви заметить под силу не всем —
мешает тлен,
Ведь материальный плен
затянул в себя,
Мечтаем о пустом – это ещё любя.

Подумаем вместе об этом теперь,
Все мы имеем гору потерь,
Но тот, кто не летал от любви в облака,
никогда!
никто
не любил
так, как
полюбить
Способен

Облака без оков летают,
Видя всё далеко всегда,
Но они ничего не знают,
Высоко надо мною паря́.

Я бы тоже хотел, как тучка,
Полететь и взорваться громом,
А потом повернулась дверная ручка,
И я снова, я снова дома.

Иногда пошвырял бы молнии,
Знаю несколько больных мест:
Гнева нет и нервы спокойные,
Пометать хотелось, как Зевс.

Я бы тоже хотел, как вольные —
Облететь все земные края,
Только строчки писать стройные
Не умели они никогда,

И поэтому лучшее дело мне
За пером и листом бумаги,
Чем потухнуть безвестно где,
Под чужими живя именами.

«Люби стрелу блистательного лука» —
Ведь эта строчка очень потрясла меня,
Неяркий след от сладостного звука
В моей душе – плод твоего пера.

Тот стих, который первым я открыл —
это «поэту»,
И сразу я пишу письмо тебе.
Мы не забыли, человек, можешь сказать
«спасибо за победу»,
И рот свой замарать в вине.

Я нетерпим и ненавистен —
прямо как ты учил меня,
Летит, врагов пронзая, моя словесная стрела.
Творю уверенно и стройно,
скорей, пытаюсь – даже так,
Ведь не даёт отдаться слову
очередной сплошной пустяк.

Ты не обижен этой строчкой,
Вижу усмешку на твоих губах.
Кто знает, может, тёмной ночкой
Несчастный обретёт покой в стихах?

Чей-то противный плач навзрыд ломает
Стройность стиха, но сдержим вышину —
Это опять кто-то марает
Своим несчастьем тишину.

Хочу сказать «Благодарю, писатель»
За то, что проявил столько таланта и ума,
Хочу сказать тебе… пожалуй, хватит,
Сквозь времена летит твоя стрела.

Летит стрела блистательного лука,
Летит и рассекает серый быт,
Вращаясь и врагов пронзая круто,
Она летит – летит – летит.

Заберусь я повыше в небо,
Полетела моя стрела,
Для чего она летит – не их дело,
Не скажу никогда – никогда,