Максим Гайдученин - Стихи без границ

Из стихов соберу ожерелье я,
будто бусины, ниткою всех,
будет шея моя разноцветная,
словно книга от Фэ́нни Флэ́гг.

и пойду прямо в нём
по больши́м городам,
посреди ювелирных лавок,
соберётся огромный район —
не продам,
но улыбку кину петардой.

цвет любимый, почти что, у каждого есть,
кто-то любит о́тлив велю́ра,
а у меня и пейзажи, и шутки, гротеск,
и ведь миру всё это дарю я.

с каждым мигом всё краше становится он
и светлее литература,
потому что я выпрямляю горб
тем, что сейчас пишу я,

и отправлюсь по небу, бесстрашно спасая
ду́ши от ожиренья,
без границ, без конца и, конечно, без края
растянулось моё ожерелье.

Небо прибито звёздами —
не может оно упасть,
месяц краями острыми
царапает его всласть.

и́скры секут беспорядочно
вечно спокойную тьму,
неспешно, конечно, сказочно
схватить бы хотя бы одну,

подковырну, со скрипом
вытащу я звезду,
кусок полотняный, обвиснув,
качается на ветру,

крыши домов цепляя
и отгоняя птиц,
а кто-то им грязь вытирает,
жалея бумажный лист.

звезда, помигая, гаснет,
кусок от жира лоснится,
– прости, что вырвал напрасно,
прости и пора проститься,

но на прощанье исправить
содеянное я должен —
кусок небесный обратно
могу приклеить лишь скотчем,

а держит он очень плохо,
снова вниз упадёшь —
не нужно выдёргивать звёзды,
даже когда невтерпёж.

В моей крови́ слишком мало чудес —
скоро начнётся ломка,
не знаю, окончу ли эту песнь
маленького ребёнка.

в жизни моей развлечений немного:
сладости и стихи,
разные языки,
Гарри Поттер,
прочие пустяки:

мифы, легенды,
с книгой вике́нды,
звёзды на потолке,
рифмы и нервы,
мыслей цистерны,
грозно шипящие.

птицей катиться
стило́м по странице
и докатиться до неба,
не оступиться,
забыть о границе,
как рыцарь рубиться мне бы.

мне, как жонглёру,
не надо корону,
крамо́лу я не хочу,
вечно заго́ры,
зато́ры, заборы,
за сло́во я – не за парчу́.

эта поэзия
вам не гортензия —
не прихотлива она,
в кучке агрессий,
депрессий, регрессий
будет всегда, как весна.

вязко фиаско
на шею завязкой
исто ложится другим,
сказкой прекрасной,
не паствой, но пастой
лишаю реалии сил.

ма́нит волшебно
торшером, как жерло
то, что в долине от точного,
слышу стиха пятисотого щебет —
щебет стиха неоконченного.

А месяц ныне не тот:
устал, улёгся на бо́к,
распух, слегка покраснел,
но стал ещё красиве́й.

Луна теперь, видно, за
губы и мимику рта,
сверкает водный канал,
а в нём вселенной оскал,

как ряд заснеженных скал,
к волне пришедших на бал,
а, может, кот там бывал —
оставил след и бывай,

а звёзды ярко горят,
будто веснушек отряд,
из них сложился наряд,
одна в одной – миллиард.

и светят вместе они,
и на моём все пути,
и только месяц, родной,
улёгся спать надо мной.

ему спою колыбель,
он такой маленький ведь —
пусть, натянувши колпак,
погрязнет в сладостных снах.

С рекламной афиши лишь мне
улыбается Кристен Стюарт,
может, сейчас в Лос-Анджелесе
сидит она в свете студий.

даже не знает о том, что
в России её поклонник
ходит в измятой кофте
и кучке потёртых шмоток,

камни пинает по «Мира»,
давит ногами бычки,
смотрит в глаза картины,
как священник в глаза богородицы.

может, какой-то мужчина
ей преподносит цветы,
а я бы с ней в поле вышел
и сказал: «всё твоё, держи»,

а комплименты (уверен)
пачками выдают,
но даже корона с неба 1 1 Созвездие северной короны
не стоит и пальцев рук.

надеюсь, она счастливая,
иначе зачем это всё? —
фанаты, платья красивые,
съёмка бездарных кино,

в конце-то концов ведь счастье
не купишь за наши деньги,
жить тяжело – я знаю,
коль нету его в человеке,

поэтому, милая Кристен,
когда надоест Голливуд,
ты приезжай – Поселковая 30,
здесь тебя очень ждут.

Пальцы скользят по струнам,
гитара дрожаще скрипит,
может быть, просто от скуки,
а, может быть, от тоски.

может быть, радость большая
в душе у меня сейчас? —
честное слово, не знаю,
не знаю, но пальцы скользят.

безнотно рву паутину,
соседские уши ласкаю,
паук свою пасть разинул
и мне теперь подпевает.

люстра качается в танце,
я ей ритм задаю,
стенка сначала стеснялась,
а теперь уж в седьмом поту, но я бью,

иногда и не попадая,
будто кометы в планету,
может, душа без края,
а, может, её уже нету,

может, про счастье пою вам,
а, может, всего лишь крик,
пальцы скользят по струнам,
гитара дрожаще скрипит.

В клетке катается жемчуг,
рядом засохший хлеб,
на улице вечер, Феникс
крылом открывает дверь.

выходит тихой походкой,
лава стекает с него,
стену ошпарил немного —
ну ничего.

Солнце уже за ни́вы
спряталося давно,
хвост расправляет дивный,
пламенный, огневой.

в небо резко взметнул он —
небо горит огнём,
словно по книге Иисуса,
но феникс громче поёт.

ноты из глотки падают,
Землю всю истрясая,
на крике замолкли жаворонки,
в болото залезли цапли.

Солнце своё возглавил
по миру всему искрой,
имя своё восславил —
знает даже слепой,

но вот уже снова утро
светится полосой,
феникс, уставший и хмурый,
спать улетает домой.

Миллионы точек во тьме
замысловатым пазлом,
то ли это – горит Вифлеем,
то ли сетчатка глаза.

может быть, это – знаки
каких-то далёких систем?
скорее всего, это – лаги
моих кровеносных вен.