Максим Гайдученин - Стихи без границ

что мне любовь, история и время?
про всё, конечно, я прочту потом,
мне цель одна – как можно поточнее
закинуть вон туда один протон.

сейчас смотрите – как его заброшу!
в сторонке обомлеет хоккеист,
а если мимо, то, простите, не нарошно —
не снайпер я, но и, конечно, не танкист.

я запустил, вернул его на место,
теперь он там как будто бы сидит,
но там таких же, как собак нерезаных,
и каждый хочет, чтоб его я запустил.

но не могу я всех пустить, простите, честно,
а им не терпится и каждый там галдит,
а внутри атома всё очень интересно,
жизнь хороша, вот в нём она кипит.

Ну что поделать? повернулось,
что двадцать первый человек
считает, что намного лучше,
чем остальные, лучше всех.

совсем другие идеалы:
вот раньше капитан Жегло́в,
Шарапов – время поменялось,
оно настало для шутов,

но ладно – шут, ведь весь он в смехе,
народ повсюду веселит,
но популярны стали зеки
и их блатной, грязный язык.

это как царь, который резко,
открыв с утра свои глаза,
сказал: «устал я править, честно,
впрягай меня вместо коня!»

или роскошная берёза,
растущая среди друзей,
кричит: «да сколько уже можно?!
спилите, я прошу, скорей!»,

или работничек завода
с тремя растущими детьми
орёт: «устал уже работать!
пойду, наверное, в попы́»,

но поколенье (я наслышан)
должно хорошее вбирать,
чтобы подняться ещё выше,
а не стремительно упасть.

трус популярен стал, ребята,
но вы ведь спутали алмаз
с куском дорожным, тротуарным,
хотели в дамки – прошли в грязь.

да как же не погрязнуть в омут,
когда кричишь над ним «вперёд!»?
будь аккуратен, смотри в оба,
не заблуждай среди дорог.

Тонкое перо летящей птицы
опустилось на белый листок,
мир весь озолотился:
красив стал, прекрасен, широк,

моря расцвели и почки
разли́лись по миру, цветок
превратился в цветочки,
дворцом стал глухой закуток,

но я разгадал загадку,
кинув небрежный взор:
эта прелестная сказка —
очередной мой сон.

Сидел я, ел макароны,
«спас» на экране включил,
а оттуда Хе́ндерсон Бо́бби 3 3 основатель данной религии :
– не совестно вам, господин?

под кетчупом нашу святыню
да сверху ещё и чай,
вы только потом не проси́те —
придётся за всё отвечать,

по нашим скромным понятиям,
неделю в кастрюле с бо́рщем,
ведь то, что сейчас уплетаете —
это мо́щи,

поэтому слушайте, грешник,
скорее бегите в храм,
Богу поставьте свечек
и помолитесь там, —

а я, распахнувши забра́ло,
сижу удивлённый весь:
– постойте, прошу, начальник,
но что мне тогда есть?

свинину уже запретили,
рыбу по праздникам только,
вино давно упразднили,
оставьте хоть макароны,

ведь, если нельзя макароны,
а я их очень люблю … —
а он отвечает мне: – кто вы?
прошу соблюдать тишину.

не спорьте, судьбу решаем,
тарелку поставьте на стол
да и вид у вас ненадлежащий —
вы говорите с послом,

который не каждому кажется,
но вы – это важный сторонник,
идите к народу, каждому
вселяйте свет макаронный, —

на этом исчез с телевизора
посланник странного Бога,
а я к телефону кинулся,
натыкал номер дурдома,

лежу теперь, отдыхаю,
но макароны не ем:
не хочется мне, ребята,
купаться в густом борще́.

Мусор по воздуху кру́жится,
как в фильмах, но наяву,
видели бедные улицы? —
знаете, где я живу.

чтобы пройти через лужицы,
нужно задрать штаны,
мир у нас трендам учится —
подвороты отсюда пошли,

а ещё на рваные вещи
и особый словарный запас,
по подворотням бредёшь извечным,
но вокруг всё тот же пейзаж,
возможно, у вас

работа опасная, склизко
впахивать где-то на стройке,
а у нас
Бог тебя спас,
если не отравился
пирожком с остановки.

выпил сок из коробки —
в тропиках побывал,
погладил кота бездомного —
почти приручил льва.

по поребрику тихой походкой,
чтобы в грязь не упасть,
обувь улучшил подковкой,
чтоб не пропала связь

с миром реальным, в окне
не так хорошо всё видно,
жизнь не такая совсем,
даже в жизненных фильмах

всё украшается или
напротив – выглядит хуже,
к этому тексту прилипли
отпечатки вчерашней лужи.

С полок книг на меня смотрят лица —
миллионы и тысячи их.
– но ведь вы свою жизнь прожи́ли!
дайте мне, я прошу, прожи́ть!

но глядят они грустным волком —
не хотят, чтобы я уходил.
– я купил бы вас, честное слово!
но зачем вам валяться в пыли́?

не читаю я столько много!
не хочу покупать вас зря!
но они не спускают взора —
лица с полок глядят на меня.

По небу метели скачут,
развёртывая облака,
птицы по опустевшей чаще
несутся, закрыв глаза.

Солнце цветными мелками
собственные штришки,
потому что всё делаем сами
с хронической пустоты.

стремится товар по конвейеру
куда-то в прекрасную даль,
жизнь трясётся под ценником,
как от мороза январь.

самый красивый и целенький
образ в себя врояль,
станешь великим гением,
только, прошу, потребляй.

медиа-медиа сети
переплетают всех,
вместо нейронов вести
по «тв-семь».

так от всемирной свалки
болит уже голова —
зарылся бы я в подвале
и жил бы жизнью крота,

но даже в подвал глубокий
проникнут злые лучи,
с электромагнитным полем
ты не шути,

оно ведь сломать способно
ритмику наших сердец,
ждал ты стрелу Купидона —
словил волну ЭДС,

а потом у всех удивление:
«матов летят нервных тонны»,
но это, возможно, наверное,
рвутся на волю нейтроны.

в итоге, вся ерундистика
набросила ла́ссо на нас,
свесила ноги, как листики,
снежный держащие пласт,