Максим Гайдученин - Стихи без границ

к книгам ползёт читатель,
смотрит почти что с час,
перелистывает, разгибает,
жмурит моноклем глаз.

библиотекарь к нему подходит:
– ну что? вы берёте эту?
– вы знаете, не подходит,
лучше прочту в интернете.

книга заплакала, бедная,
кричит: «не хочу на полку!
ну, хотя бы, на воскресение!
ну возьмите, прошу, ну что вы?

я жажду людского внимания!
5 десятков уже сижу!
я хочу выйти в Бульварную!
воздух свежий я очень хочу!»

– так что? вы берёте книгу?
на неделю я вам даю,
– знаете, я решил тут…
я у вас её лучше куплю.

пусть живёт у меня, в небоскрёбе,
над всем городом, всей землёй,
лучше пусть она будет на воле,
чем у вас, в темноте, загниёт.

Улица дождём испеча́лилась,
стекло дребезжит от дождя,
асфальт превращается в варево,
а компонент – тоска.

видимо, кто-то хочет
её на меня навести,
вот и льёт из огромных бочек,
но для меня они – недоросли.

раскрою окно нараспашку,
губы трубой сверну,
выпью одним залпом,
но не разбавлю слюну.

тучи вдохну я лёгким
вдохом в себя, а там
ветер поймаю скользкий,
на шею накинув арка́н.

Солнце рыдает с радости,
своими косыми лучами
меня обнимает, жалуется
на то, что его закрывали,

а я его хлопаю мягко
по золотому плечу
и говорю многократно:
«всё хорошо, ну-ну».

теперь я стою и жмурю
на свежее небо глаз,
ещё одно мелкое чудо —
мир от дождя спас.

Если я запущу ананасом
прямо в небо, то он полетит?
подскажите, а если бананом?
в космос не угодит?

а (представьте) я запустил
а он улетел в темноту,
сквозь десяток лет световых
упадёт на «Рум-пу-ру-ру́».

пуруря́та гуляют спокойно,
но несётся вдруг ананас —
не видали они такого,
головами нырнут под асфальт.

ананас, как ни в чём не бывало,
остановится перед планетой,
подумает и обратно,
прямо ко мне, на Землю.

захотел я опробовать в жизни,
что сложил, обычным путём:
швырну́л ананасом – смотрите!
остановлен он потолком…

Ветер дует на террасе,
застигнул он пиджачок,
вспомнил как на теплотрассе
поправлял свой лежачок.

вспомнил он и прослезился,
а теперь богатый он,
вспомнил как со псом делился,
собирал деньги на корм;

как его у магазина
били сильно, не за что́;
как в участок привозили
и царапали лицо;

как летели в него камни
из-под ног простых людей;
тунеядцем называли,
«алкоголик», «старый пень»,

но ведь он ещё не старый —
в те года лишь двадцать пять,
вдруг его воспоминанья
стали вновь атаковать.

вот и вышел на террасу,
чтобы ветер выдувал:
и лежак, и теплотрассу,
и ту жизнь, и тех собак.

Палец один напрягая,
в страну летишь из страны,
тайфун бушует в Китае,
картошкой торгует Алжир,
билеты в амфитеатр
уходят, как пирожки,
проблемы внутри Ирака
решает почти весь мир,
тропа из планет кривая,
фото космических станций,
жалко, что, ленту листая,
забываешь про мир настоящий.

Светло́ и уютно в кафе,
люди расселись повсюду
официанты навеселе
бегают за посудой.

кто-то пришёл на свидание,
а кто-то только погреться,
кто-то от избытка внимания
встал и пошёл за перцем.

глаза упрятав в бумаге,
разглядываю людей,
чтобы увидеть счастье,
вот девушка – хотя бы, на ней.

сидит она с кавалером,
тот держится за карман,
она берёт по-дешевле,
а он вообще только чай,

а рядом, неподалёку,
три дамочки и мужик,
каждый берёт, что хочет,
чтобы наполнить жизнь.

щёки лоснятся жиром,
падают, как водопад,
рот полоскается джином,
блестит дорогой пиджак,

а там вон сидит человечек,
рука возле рта – еда,
пальто натянул на плечи —
интеллигенция,

но сам не может от голода
держаться каких-то правил,
плюнул безразгово́рочно
мясо в себя пихает.

музыка здесь живее,
чем те, кто играет её,
видимо, веселее,
когда кто-то что-то поёт.

тут вдруг мужичок подскочил:
– можно *такую-то* песню?
– естественно, господин,
деньги заплатите если.

работник ко мне подходит:
– курицу? кофе? торт?
– у меня ни жажды, ни голода,
пожалуй, и то, и то.

– Сфотографируй меня на лугу,
там, где растут цветы,
я сейчас очень хочу
время остановить.

гляди, ведь они прекрасные!
жми на кнопку скорей! —
смотрю на небо опасливо,
а оно ещё стало мрачней, —

сейчас всё потонет слеза́ми,
а мир обратится во мглу —
сквозь вопли и тучу рыданий
щелкни меня, прошу!

когда мы ещё сможем?
и кто, если не ты?
вперёд, ведь идёт дождик!
я очень люблю дожди! —

капли упали немного,
небу печали хватит,
успели мы, слава Богу,
фото оставить на память.

Голова, словно лёгкий шарик —
отпусти, он сейчас же вспорхнёт,
потому что в ней нету печали
и цветов в голове не растёт,

а недавно мне рассказали
ту историю, что «просто шок»
и стоят с «вот такими» глазами,
а я им говорю: – ну и что?

отдыхали с семьёй вечерком,
расходится вдруг стали на сон,
ну а я побратился с чайком,
для меня ведь и сон – это сор,

а вчера я был даже натурой
для Магри́тта – художник такой,
потому что литературой
по здоровью я только больной,

а поэзия, будто печатью,
нет проблем у меня в остальном,
в голове ведь нету печали
и цветов в голове не растёт 4 4 Оказалось, всё-таки, что растёт. .

Из города нас привезли
в какую-то деревеньку,
летают большие шмели́,
повсюду растёт репейник.

жители встали в ряд,
пирог испекли, вынесли:
«добро пожаловать!» – говорят,
а пришлые глаза выпучили.