Максим Гайдученин - Сюр цивилизаций. Неотёсанная поэзия (2018 – 00.06.2019)

Если заметил небо,
Сказал, что оно прекрасно,
Можешь подумать смело:
«Жизнь я прожил не напрасно».

Сутки меняются скоро,
Их нам не победить,
Наша на то воля —
Тщетно не пропустить.

Бог сидит, его семья
Раздаёт людям года,
Подставляю ладонь я —
Теперь в ней
из дней
гора.

Счастлив я, а как иначе?
Много тут мгновений важных,
Только, если всё сложить,
Нечем будет дорожить.

Разжимаю я кулак,
Все деньки летят впросак —
Для чего они нужны,
Если тщетно провести?

Птички порхают, движеньем крыла,
Ну-ка с собой унесите меня,
Вместе летим мы в бренную даль —
Там ты познаешь, что есть печаль,

А внизу замелька́ли пусты́ города́,
Воздуха много – болит голова,
Я покажу вам: где радость, беда,
Но для начала взлетим в небеса.

Там никого нет, лишь тишина,
Но не мешает ни сколь нам она,
И иногда
плывут облака,
Только скажи – мы летим в никуда.

Птички устали – пора отдохнуть,
Долго искали заманчивый путь,
Пропасть виднеется – жизнь позабудь —
Мне так хотелось поглубже нырнуть.

Если ты, милый мой друг,
Одарить решил меня вдруг,
Подари мне, прошу, тишину —
Я с улыбкой её приму,

Ведь молчание – дар свыше
Иль, хотя бы, способность не слышать
Постоянную болтовню —
Заслоняет души звезду.

Я приму и закрою глаза,
Погружусь я с ней в никуда
И познаю я мир иной —
Тот, что людям совсем чужой.

Так прекрасно, ты слышишь только —
На ветру лист качается тонкий,
Разбивается вдребезги капля —
Настоящая природная драма.

Солнце всходит, лучик по мне
Проскольза́ет прямо во тьме,
Открываю глаза и слышу
Как мир сильно пустым пресыщен.

Одно лишь крохотное слово
Способно мир весь разломать —
Само, конечно, не способно —
Его вслух надобно сказать,

И вот летят, пыль рассекая,
Поэта звучные слова,
Толпа стоит, ему внимая,
Пока внутри кипит строка.

Пока вы кормитесь и спите,
Пока готовитесь, лежите,
Поэт живёт, не глядя на других,
Пока вы здесь ползёте, он летит,

Поэтому мы умираем рано —
Мы пролетаем всё за миг,
Но голос наш звучит упрямо —
И до сих пор он не затих.

Так пусть поэт рисует вечно
Тот мир, который начинал,
Слова расходуя беспечно,
Поэтом, друг ты мой, не стал.

Волк в зоопарке
Совсем без свободы,
Не больше кухарки
Осталось в нём воли,

Но воля его хоть кому-то нужна?
– Погладить по шерсти туда и сюда.

Сидишь ты, молчишь,
А жизнь утекает,
Время – старуха её забирает,
Всё мало ей, мало – в карманы пихай,
Я щедр сегодня – мою забирай.

Услышала щедрость, пришла ко мне в ночь,
Но я передумал – ты не заберёшь,
Наутро есть новость:
Старуху во тьме
Зарезал желавший перечить судьбе.

Теперь нету чистки,
Бездомных толпа,
Единственный выход —
Курок у виска,

А время всё дальше уходит бегом,
Я растворяюсь в пространстве кривом,
Едва успеваю взглянуть на себя —
В небе опять пролетает Луна.

Устал душевно я —
Эта ноша тяжела,
Забыл как одна строка,
Ради рифмы, забирает все слова,
Всё в себя,
Выжимая весь последний сок из меня.

Эти люди,
Ради яблока на блюде,
Готовы обмануть,
Горб сломать,
Кровь послать,
Мир перевернуть,

А я пишу уставший сильно —
Мне ручку тягостно держать,
Спроси меня «В чём много смысла?»
– Я пузыри начну пускать.

Я в жизни вижу много смысла,
Продолжил я себя таскать,
Решил заняться самым главным —
И пузыри в небо пускать.

Летит пузырь, надутый сильно,
Он не взорвётся никогда,
Если, конечно, не та птица,
Что на него глазеет свысока,

А за одним летят другие —
Пускаю в небо, даже тень
Не падает, они прозрачные такие,
А в каждом пузыре забытый день.

О нём не вспомнят и не скажут даже,
Он улетит в далёкие года,
Так моя жизнь, как и другие – ваша,
Исчезнет в пропасти безумства – бытия.

Птица кричала —
Летит к ней стрела,
Кость затрещала —
На стене голова.

Мужества полон
Глупый народ —
Всё, что не понял,
Он яростно бьёт.

Тут и культура, и жизнь, как змея
Яд источает, плюётся, пыхтя,
Скудная чернь откровенно пуста,
Лучше б, гремя, истребляла себя.

Ропот большой, но он ни о чём,
Мне уж приятен воздух ночной —
Там тишина есть, там хорошо,
Там в капюшоне чумное лицо.

Глупые фразы – глупость души,
Уверенность в силе, но пустые ножны́,
Пара купюр – предел высшей мечты,
Я отвернулся, другого ищи.

Грязное пространство опять со мной,
Зеркало с ладонь,
Чтобы помнить, что ещё живой.
Холодная душа, за оконцем зной,
А на лице засохший воскресенский гной.

Из еды: вода и давно чёрствый хлеб,
Но из него я собираюсь сделать амулет,
Не знаю, что поможет мне, а что тут нет,
Но без него едва протянешь ты и пару лет.

В конце дороги продолжают фонари гореть,
Но мысли об одном: как бы не умереть,
Конечно же, от голода, хотя, не важно,
Можно и от холода, и даже дважды.