Любовь Сушко - Шарм серебряного века. Филологиня

Нам дарит он страсть, и о ней мы сегодня узнали,

Когда светлый Один седлает в тумане коней.

И с Дикой охотой проносится вечность пред нами,

И черные птицы пронзительно в небе кричат,

А что это было? Не знаю, я точно не знаю,

Куда эти души, как птицы, сегодня летят.

Нам пусто и странно на этой земле оставаться,

Нас жалят шипящие змеи и страхи, и сны,

И буря устала пред этой бедой бесноваться,

Но встретить Голландца с Охотой мы нынче должны.

А что выбирать, выбирать мне совсем не охота,

Устала скитаться, и больше не вижу земли.

И только куда-то несется в тумане Охота,

Она к небесам улетает и тает вдали.

И будет поэт над полями в тумане носиться,

Он землю оставил, он рвется в бескрайнее небо.

Как странно прекрасны летящие черные птицы,

Над белым простором они невесомы и немы.

.Памяти Николая Гумилева

Как Летучий Голландец, душа уносилась во тьму.

И шутили матросы о чем-то, и долго смеялись.

Был суров капитан, и приблизился Дьявол к нему.

И забытые сны в этой бездне суровой остались.

Море дико ревет и бросает нас снова в туман,

И далекие скалы я вижу яснее и ближе.

– Мы погибнуть должны? Улыбается мне капитан:

– Невозможно погибнуть. И взор его снова я вижу.

Но о чем он опять? Мне узнать это странно теперь,

Только дикие волны куда-то уносятся с хрипом,

Альбатрос покачнется, какой-то невиданный зверь

Посейдоном подарен нам, снова я слышу и вижу,

Как шальная гроза все тревожит усталую ночь.

И в тумане они проступают, и ждут в суматохе,

А Летучий Голландец уносится яростно прочь.

Океан проглотил этот миф и немой и жестокий.

Только снова в тумане все ищут обратно пути,

Капитаны, которым назад никогда не вернуться.

И душа моя снова в те бури и стоны летит.

И приблизился Один, Аттила из тьмы улыбнулся.

Снова Дикой охотой закончился яростный сон,

Волны-черные псы в темноте небывалой ревели.

Гулко падали в бездну герои минувших времен,

Звезды сыпались вниз, и от страха матросы хмелели.

Снова алое пламя на фоне бесцветного неба,

Снова музыки бред, и веселая сила огня.

И куда-то в просторы небес, где со мною ты не был,

Эта женщина в красном влечет и кидает меня.

– Страсть порочна? —смеется, – но в чем же она виновата?

И лихой капитан снова видит ту даму во сне.

За грехи и за спесь наступает однажды расплата,

И Летучий Голландец врывается в душу ко мне.

Этих платьев пожар, и страстей негасимое пламя

Никогда не забуду, и будет в тумане одна

Танцевавшая танго кружится беспечно над нами,

И усталый корабль за нею скользит по волнам.

Кто-то скромно вздыхает, кого-то потопит стихия.

Это буря на море лишь ужас рождает в душе,

Знаю, там, в высоте нас не встретят сегодня чужие,

Только дивная дева опять об ушедших запела.

Пусть на море туман, но она – это алое пламя.

В тишине и тумане вернется внезапно к нему,

– Ты о чем, дорогая? – О бросившем мир капитане.

– Да не стоит, там тьма. – Значит мне освещать эту тьму.

Кто-то будет молчать, и кому-то не хватит задора,

Не у всех в этом мире огонь полыхает в груди.

Только там, в пустоте, в немоте тех безбрежных просторов

Снова женщина в алом несется во тьме впереди.

И когда в тишине эти песни услышат матросы,

И от страсти хмелея, куда-то они поспешат.

То лихой капитан осторожность и страхи отбросит,

И обнимет ее, но никто не вернется назад.

И тогда появляется призрак того корабля,

Это черное зарево снова над миром нависло.

– Что хотела капитан? – Ему ночью приснилась земля

И прекрасная женщина, и не лишенная смысла

Жизнь вернулась, и где-то в пучине хрипящей волны

Видит снова русалку, и мчится за ней озверело.

Дотянулся до нас, содрогнуться пред ним мы должны,

И шутили матросы, на берег взирая несмело.

Что случилось потом? Бушевал в вышине ураган,

Словно спички, ломались от ветра во мраке деревья.

Это вышел на берег в таверну пошел капитан,

Чтобы в женщине юной найти и любовь и доверье.

Он хотел возвратиться, да мог ли вернуться назад?

Кто нам это расскажет, там снова и буря и стужа,

Было все хорошо, но откуда и гром здесь и град,

Этот гул и сияние молний дарили нам ужас.

А потом в тишине, эта дева прильнула к нему,

И они растворились, и словно бы их не бывало,

Только молния там освещает небесную тьму,

Туча пала бессильно и снова звезда засияла.

И стояли усталые люди на том берегу,

Не мигая смотрели в безбрежную даль океана,

И какие-то блики опять в эту даль убегут.

Беспокойные птицы уводят во тьму капитана.

– А что стало с девчонкой, прекрасна и так молода, —

Вопрошали друг друга, и не было в мире ответа,

И у ног в полумраке плескалась послушно вода,

Буря стихла давно, а они говорили про это.

Кто-то снова твердил, что Голландец приносит беду,

Кто-то хмурился снова, иные искал он причины,

Ясноглазая женщина видела в море звезду,

И ее обнимал переживший стихию мужчина.

Звериный вой иль это вопль мужчины,

Не разобрать в кромешной темноте,

Но почему она его покинула,

Оставшись только тенью на холсте?

Художник он конечно не из лучших,

Но ведь любовник был бы хоть куда.

А женщина смеется – солнца лучик,

Или во мгле сгоревшая звезда.

Она его любила, это ясно,

Но сон о капитане бросил в ночь.

На берегу ждала его напрасно

Лихой стихии преданная дочь.

Был мертвый капитан еще красивей,

Чем тот мальчишка на заре страстей,

Куда его все бури уносили.

Пропал тогда, и не было вестей.

Она жила, она ждала напрасно,

Сам Дьявол бросил в бездну суеты,

И вот теперь спокойно и безгласно

Голландца своего встречаешь ты.

Он знает, только дева, воскрешая,

Вернет его на землю в этот час,

И он пришел, и буря там большая,

И он зовет, и проступает в нас

И боль, и нежность, хриплый голос рядом,

И встрепенулась, и за ним пошла,

Прекрасна, грациозна, как наяда,

Как нимфа и легка, и весела.

Там воет зверь, о буре возвещая,

Хохочет дева, пригубив вина.

И капитан глядит в глаза и знает:

Все в мире вздор, спасет она одна.