Любовь Сушко - Шарм серебряного века. Филологиня

Русалий хоровод, над озером мелькает,

И он туда идет от всех живых красавиц.

Он знает силу снов и красок увяданья,

Он в этом мире новом нелепое создание,

И все-таки в тиши лесов давно забытых

Пиши, спеши, пиши ту суету событий.

Скулящая душа сурова и нежданна.

Живет там не спеша бессилье Левитана,

И только в миг тоски вдруг краски проступают,

И в устье той реки все беды пропадают.

И он живет один, не видя Галатеи,

Среди печальных зим, от горести хмелея.

И где-то в тишине белесого тумана

Он снова снится мне, пейзаж тот Левитана.

И Плес его не ждал, и не звала столица,

Когда страстей накал все длился, длился, длился,

Она одна была мила и так желанна,

Что в пропасти вела с усмешкой Левитана.

И он за нею шел. Не замер у обрыва.

Она осталась там, юна и сиротлива.

Художника потрет другой во мгле напишет,

И кажется он жив, и кажется он дышит

Как грустно королеве декаданса,

Все вспоминать, не помня ничего,

За этот мир отчаянно сражаться,

Таить в душе немое торжество.

Домой вернуться на рассвете алом

И рухнуть обреченно на кровать.

И видеть звезды, только он устало

Петра иль Павла пишет там опять.

И соберутся шумные поэты.

И черной птицей к ним она порхнет.

Кому-то улыбнется безответно.

Кого-то безрассудно оттолкнет.

И он следит за нею, все прощая,

И понимает, лишь она нужна,

Когда звезда последняя растает,

И отгорит последняя весна.

И удалится беспощадный критик

И никого не будет за спиной.

Как это и жестоко и обидно.

Поговорить не с другом, а с женой.

Они —то знают, что Париж навеки,

Когда чужое сделают своим.

Закат окрашен кровью, и померкнет

Былых сказаний ядовитый дым.

И на Монмартре встретив вновь кого-то

Махнуть рукой и удалиться вдруг.

И в светской львице видеть в миг ухода

Всей жизни замыкающийся круг.

Пусть ты упрям, и пусть она другая,

И только снятся Питера снега.

Но вас согреют свечи, догорая,

И сказочная русская пурга

Перед отплытьем в городе страстей

Возникла Анна и исчезла снова.

И затерявшись там, среди гостей,

Она опять искала Гумилева.

Но не было нигде его, в плену

У той любви, она не отпускала,

Корабль призрак в снах ее тонул,

И приходилось все начать сначала.

И никого на призрачном пути,

Матросы растворяются в тумане,

А он не знает, как ему пройти,

По суше, чтобы возвратиться к Анне.

Разлито масло и убит другой,

Но он не мог погибнуть в этой схватке,

Его вела бессмертная любовь,

И верила, что будет все в порядке.

Когда ворвался пьяный комиссар,

Мычал и тявкал, словно пе в тумане,

И видела она, как он устал,

Но он вернется в эту полночь к Анне.

– Да ты пришел за ним, – она твердит, —

Остановись, не любит он поэтов,

И комиссар под окнами убит,

И скоро призовут ее к ответу,

Но алиби у Анны знает бог,

Хотя они его там распинали,

Перед отплытьем в городе тревог.

На Невском снова призрак возникает

Кого-то мертвым в этот час нашли,

Очки снимал Ежов, молчал устало.

И таяли, и таяли вдали,

И пусто нынче, палачей не стало.

И всадники летят в иную даль.

Все тяжелее Анне оставаться,

И повторять, что ей безумно жаль,

Жалеть себя и с ними распрощаться.

Стареть одной, венки плести для них,

Среди бандитов пьяных растворяться.

И Фауста с поэтом в снах своих

Опять встречать и тихо улыбаться.

Третий день мороз крепчал,

Грусти не было исхода,

Лишь поэт стихи писал

От заката до восхода,

Крепкий чай и бублик там

Он просил, забыв про время,

Муза шла там по пятам,

Я в талант его не веря

Видела как он устал,

И как хочется покоя.

Но писал, писал, писал,

Домовой, как ветер воя,

Мне на что-то намекал,

В башне из слоновой кости

Ни покоя, ни зеркал

Мастер мой серел от злости,

Крылья снова расправлял,

Уносился вдаль мечтами,

Третий день мороз крепчал,

Стыл в бокале крепкий чай,

Было пусто временами

Солнца слабые лучи

Прорывались из-за тучи,

Муза, детка, отпусти

Сколько можно душу мучить.

И она сказала «Нет»,

Мне он, ангел мой, нужнее,

Пусть оставит дерзкий след.

Я перечить ей не смею.

Где-то в пустоте зеркал

Он опять не отразится,

Третий день мороз крепчал,

На лету замерзла птица.

– Ты довольна, спору нет,

Не очнется он, я знаю.

Но останется ПОЭТ,

Где-то там, у двери рая.

А она молчит во тьме,

Руки протянув к камину

Это там огонь в огне

Полыхает так невинно.

Рукопись его сгорит,

Не останется надежды,

Но у музы гордый вид

И прекрасные одежды,

Ради этого всего,

Он готов парить и таять

И скрывая торжество

Знать, ее он не оставит

Ахматова Анна Андреевна…

Зачем повторяю я снова

Отчаянно, странно уверена,

Хватаясь за жест и за слово.

Пути мои все перепутаны,

Надежда до срока растаяла.

Каким-то последним салютом

Там вспыхнет Марина Цветаева

О да, маскарад продолжается,

Я знала, и в это я верила,

И в душах заблудших останется.

Та третья, темна, не уверена.

Испанской графиней в туманности

Печальной вдовою и девочкой

Откуда все дикие странности,

Куда это крылья вдруг денутся,

И правят душой суеверия,

И перья отбросив павлиновы,

В себя в этот вечер поверю я,

Забуду об Анне с Мариною.

Вот так и душа прорезается,

Судьба проступает незрячая,

И строчкой последней останется

В тумане Собака бродячая

В Бродячей собаке мы встретились,

Вы это, конечно, не вспомните,

Столкнулись, читали, отметились,

И где-то растаяли в полночи.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.