Любовь Сушко - Шарм серебряного века. Филологиня

Где ни бунта еще, не войны.

И Шопена ей ветер внезапно приносит,

И веселые песни и сны..

Там все живы, ни казней там нет, ни расплаты,

Маскарада веселая спесь,

И поэты, и музы несутся куда-то,

Презирая и ярость и лесть.

Что случится потом, это все расписали

Сценаристы, печальная ночь.

Это осень несется по судьбам устало,

Черной меткой ложится у ног

Лист засохший, не будет, и нет оправданья,

Только серая тьма и покой.

Королева спешит в пустоте на свиданье,

И Шопен тихо машет рукой…

Штраус в вальсе закружит, оставит внезапно,

И обрушит на мир тишину,

И с какою надеждой, мечтой и азартом

Мир опять погружался в войну.

И Шопена ей ветер внезапно приносит,

И веселые песни и сны..

Королева вернулась в ту позднюю осень,

Где ни бунта еще, не войны….

Экстаз от музыки и слова,

Летящего куда-то ввысь,

Пусть окрыляет душу снова,

Как сон, как призрачная жизнь.

И человек парит в тумане,

Как ангел на рассвете тает.

Пусть нас коснется и обманет

Та музыка, и улетает

Душа за нею в неизвестность,

Как в этом мире много звезд,

И если победит словесность,

То музыка в траве средь рос

Останется еще до срока,

О, дивный Скрябин, ясен путь,

Когда душа в улыбке Блока

Пытается его вернуть.

И если нет ему предела,

И если музыка жива,

То где-то за чертой несмело

Он подберет еще слова.

Но там, где музыка царила,

Где даль была ему видна,

Ее отчаянная сила

Лишь гению во тьме дана.

И дотянувшись до экстаза,

Он падал в пропасть облаков,

Когда одна спасала фраза,

Когда вела его Любовь

Тяжелой поступью по душам и телам

Проходит Август, пепеля былое,

И осени еще закрытый храм

Влечет, уводит, манит за собою.

Очей очарованье, смутный бред,

О том, что с нами осенью случится,

Но в августе уйдет от нас поэт,

И задохнувшись, даже не простится.

Седьмое, несчастливое число,

В ладони черновик иной поэмы,

И только август жизням всем назло

Расстреливает зло и вдохновенно.

Звереют в этом зное палачи,

Кармен у двери обреченно плачет,

Но он настал, кричи иль не кричи,

Он с нами, и не будет нам удачи…

И пусть потом ласкают сентябри

Тех, выживших, и с осенью знакомых,

Но улетают души – журавли,

И только фотокарточки в альбомах,

И тени, и сомненья, и полет

Над этой бездной – все неповторимо,

Нас август на Смоленское ведет,

От жизни и от лирики незримо.

Там холодно и сыро в этот час,

И он цветов и слов не замечает,

И только август проступает в нас,

И новые кошмары обещает…

И осени еще закрытый храм

Влечет, уводит, манит за собою.

Тяжелой поступью по душам и телам

Проходит Август, пепеля былое

Мчится тройка в метель,

И мечта улетает куда-то,

Среди бурь и потерь

Уносился возница крылатый,

Не осталось надежд,

И мечте безрассудной не сбыться,

Мчится тройка в метель,

И за нею душа моя мчится…

Кто нас встретит пути

В тишине возле самого леса?

Нам до цели б дойти,

Улыбается ласково Леший.

И в тумане ночном

Берегини замрут в хороводе,

И совсем о чужом,

Волк серые рядом завоют.

Мы пройдем этот лес,

Душ своих мы в лесу не оставим,

Где-то путник исчез,

Видно жил он в миру против правил,

Обнаженная степь

Нас зловещей метелью встречает,

Вот и мир мой исчез,

И в тумане он вновь пропадает

Остается строка,

Кони ржут, жутко волки завыли,

Я сегодня легка,

Перпутав все думы и стили,

Не найдем мы огня.

Не отыщем обратно дороги,

Только кони меня

Довезут до чужого порога.

И умчатся во мрак,

И останется только смириться,

В этом ужасе драм,

Проступают любимые лица.

– Это сон, – говорят,

И пора тебе снова проснуться,

И улыбка твоя

Мне поможет в реальность вернутся..

Черный ворон во мгле,

Черный кот мне укажет дорогу,

Я иду по земле,

И плутаю в тумане немного.

Но взлетает строка,

И душа за ней к звездам несется.

Шепчет дед мне: – Пока,

Подождём, она снова вернется.

Он шептал отчаянно: « Россия»

С француженкой по-русски говорил.

Не понимала. Как его бесила.

Но деньги оставлял и уходил.

А в кабаке и плакали и пели.

И стала жизнь похожа на игру.

И офицер в прокуренной шинели

Кричал им: « Я за Родину умру».

И этому безумию внимания,

Он плакал, не скрывая горьких слез.

И тихо пела женщина чужая

Про красоту рассветов и берез.

1990

Изгнанники

Лунный свет таинственный и странный,

Пианиста осветил внезапно,

В городе далеком, безымянном

Жил он то с тоскою, то с азартом.

Женщины его боготворили,

А мужчины страшно ревновали,

Дни в песок бесследно уходили,

Только ночи страсти волновали,

В музыке его жила стихия,

И стихи известного поэта,

Снова в грезы века уносили,

И серели среди звезд рассветы,

До России им не дотянуться,

Да и нет прекрасной той России,

Как же он мечтал назад вернуться.

Как его в Париже все бесили.

Странное создание, иностранец,

Им даривший горечь и презренье,

Исполнял какой-то дивный танец,

И транжирил снова вдохновенье.

Усмехались дикие французы,

Русские понять его пытались,

Не осилив ностальгии груза,

На чужбине где-то затерялись..

Музыкой назад лишь он вернется,

Чтобы в той стихии закружиться,

И увидеть призрачное солнце,

Только в зеркалах не отразиться.

В городе далеком, безымянном

Жил он то с тоскою, то с азартом.

Лунный свет таинственный и странный,

Пианиста осветил внезапно.

В серой башне заперли до срока,

Позабыли выпустить на свет,

Навсегда остался одиноким

Этот божьей милостью поэт.

Он писал поэму от экстазе,

Понимая смысл его едва ль,

И жила надежда в каждой фразе,

И селилась на душе печаль.

Никого из близких не осталось.

К башне перекрыты все пути.

Остается пустота и жалость,