Любовь Сушко - Шарм серебряного века. Филологиня

О, эта праздная небрежность,

когда краса так дивно манит,

И что нам остается? Нежность.

И пусть иллюзия обманет.

Мы в том театре, как актеры,

готовы снова раствориться.

Печаль, она проходит скоро.

И очень страшно воплотиться.

О, львицы дивные, вы снова

небрежно смотрите на мир.

И больше нет пути иного,

как только распрощаться с ним,

Когда прекрасная эпоха

растает, словно этот сон.

Останется лишь профиль Блока,

потом растает даже он.

В театре, где мы все играли

себя, а может быть иных

Созданий, дивные печали

хранили этот старый миф.

И мир, в его великолепье

был так далек от этих грез.

И вы проснулись на рассвете.

И ветер вдруг духи унес.

И в старом парке встреча снова

так неожиданно мила.

И мира больше нет иного,

чем тот, который обрела

Твоя душа в театре этом,

в плену у света и тоски

Звучали дивные сонеты,

и пелись светлые стихи.

Ваш век серебряным назвали.

И в блеске тихом и тоске

Звучали дивные печали.

И веер чуть дрожал в руке.

Раздета, больше, чем одета,

и потому озябла снова,

Но света не было от света.

Метались среди грез и снов.

Небрежно брошенные снова

в мой век, и в трепете огня

Еще я вижу этот пламя,

заворожившее меня.

И диалог, он будет длиться,

и что ему теперь века,

Когда вдруг воскрешает

лица опять художника рука.

И манит таинственный мир вдохновенья,

Где птицы и звери мне верно служили.

И ласково душу обнимет забвенье.

И спутает вечность все маски и стили.

И снова застынет в тиши Галатея.

В тумане тот замок старинный предстанет.

И манит таинственный мир вдохновенья.

И сказка вернется, реальность отпрянет.

Жизнь- сон позабытый, она так прекрасна,

Таинственна так в этом мире иллюзий.

И осень нахлынет в реальность внезапно,

Меня позабыли и звери и люди.

.О нет, я реальности той не приемлю,

Мне рифмы милее той прозы унылой

Но как мне понять эту странную землю,

Как тихо душа в забытьи все парила.

Гнала эти странные грезы со смехом

И больше остаться в плену не хотела,

Художник закончил портрет и уехал,

И только душа все куда-то летела…

И таяли звезды во мраке и свечи.

И мир показался мне тенью творенья.

И вновь надвигался таинственный вечер,

И снова укроет нас полог забвенья

В унынье, раздумьях и неге

они остаются в тени,

О, время, замершее в беге,

в их милые лица взгляни,

Открой эти вечные тайны,

и дивные сны изучи.

Быть может и были случайно

они у тебя на пути.

О, женщины, как вы прекрасны,

и как безнадежно грустны,

Над миром в отчаянье властны,

и в счастье бессильны, и сны,

И грезы у вас, как поэмы,

юны и прекрасны тела.

И если мужи вдохновенны,

то значит, к ним Муза пришла.

И пусть суетятся мужчины,

им чудо такое дано.

Быть вечно виновной, невинной,

и пить дорогое вино.

И снова некстати являться,

не слыша мольбы – уходить,

И снова задорно смеяться,

и плакать, и радостно жить.

И в танце парить, и участья

не ждать, покоряя миры.

Мы слишком бывали несчастны

в азарте безумной игры.

Но как без нее обходиться,

когда все уныло и немо.

И Лада опять воплотится,

и страшно нависшее небо

Готово грозой разразиться,

когда ты смеешься задорно,

О женщина, как бы забыться

в объятьях, но ставши покорной

Ты снова свободе и неге,

готова бессильно отдаться,

И летом мечтая о снеге,

зимою жарой наслаждаться

Готова, и все тебе мало,

любви и тепла, и уюта…

И вновь Маргарита взлетала,

и снова весталки сменяются,

И жрица в том танце экстаза

скрывать не хотела в начале,

И в каждом движенье и фразе

лишь грация светлой печали.

В полутемном зале за столом

кофе с коньяком он пил устало.

И шептались девочки о нем,

Женщина курила и молчала.

Все хотела снова подойти,

только не решилась, в час заката

Он сидел задумчиво один,

и смотрел рассеянно куда-то.

Пусть его покинули стихи,

музыка за окнами смолкает,

Только желтый- желтый лист летит,

и о ней опять напоминает.

– Маргарита, – шепчет он в плену

Страсти отгоревшей, не забытой.

Словно этот лист, к нему прильнув,

кружится во мраке Маргарита.

Там другие все шумят опять,

отмечая что-то, торжествуя,

Молча будет кофе допивать,

об ушедшей женщине тоскуя.

Белый вальс, конечно, белый вальс,

только он взирал на них сердито.

Это страсти прорастают в нас,

и к нему прильнула Маргарита.

Сигарету молча достает,

зажигалка гаснет в полумраке,

И уже отчаянно встает,

и огонь – предвестник новой драмы.

Он охватит души и умы,

всех, кто с ним сегодня повстречался.

Только снова растворились мы

в облаке иллюзии, в печали.

Как красив мой Фауст в этот час,

и уже трагедия забыта.

Он встает, идет его встречать,

воплотившись снова, Маргарита,

И улыбка дивные черты

озарила, и тоска забыта,

Где-то там им Дьявол с высоты

машет на прощанье деловито.

Сон во сне, и пусто наяву,

и никто ни грозный, ни сердитый

Их не разлучит, и в даль плывут,

затерявшись в облаке обиды.

Там Другие все шумят опять,

отмечая что-то, торжествуя,

А они над бездною парят,

От любви и нежности ликуя.

Как в этот миг прощенья и прощанья

Была ты далека от торжества,

И как звучали в пустоте признания.

И вроде бы еще была жива,

И так прекрасна, но в огне пожарища,

Где все сгорела, в жуткий этот час,

Печальные, разбитые не знавшие

Куда идти, как отразится в нас.

Нелепый бунт, и у тоски в объятиях.

И не во сне ты видела Париж,

И только там звучавшие проклятия.

Как дар небес ты примешь и простишь.

И вдруг черты неведомой красавицы

Проступят в пустоте и сне другом,

И если вновь душа твоя отправится

В миры и грезы, кто сказал о том

Что в этот день, в печали этой яростной

Ты не была бы откровенна с ним.

Но музыкант, жестоко и безжалостно

Смеялся над неверием твоим.