Глеб Пудов - Стихотворения

Нет же, птица, крылья не тебе
суждены. Ты – просто нечисть,
та, которая подснежники в душе
так умеет резать и калечить.

Санкт-Петербург

Давно божественный глагол,
давно до слуха не касался,
и своенравный тот орёл
уже давно не пробуждался.
Что ж делать? Речью неискусной
занять свой ум мне не дано
(и дальше надо бы «искусство» —
да надоело уж оно).
Не дуэлянт, не Марс пехотный
владыка Феб, а господин
всех тех, кто радостно, охотно,
с собой лукавит до седин;
всех тех, измученных судьбой,
кто средь людей, как эмигранты
с другой планеты; кто строкой
своей желает оккупантом
чужой души усталой быть
(а коль не выйдет – им прослыть).

Хотел из слов привычных сотворить
певец тщедушный звучную октаву 21 21 Октава – стихотворение или строфа из восьми строк с определённой схемой рифмовки. Получила развитие в поэзии эпохи Возрождения. ,
и, подкрепив свою младую прыть
у злой цыганки купленной отравой,
за дело принялся. Слова на «ить»,
на «ать» в строку весёлою оравой
полезли. И глаголов этих стать
умела рифме лестное сказать.

А время шло стремительной стопой:
то приближалось, то опять надолго
вспять уходило, чтобы за собой
погасших дней событья, звуки, толки
увлечь. Так расшалившийся прибой
то шум поднимет, то опять примолкнет.
Поэт же рифмы в строчках выводил,
пока я вам о волнах говорил.

Предлоги, запятые в кружевной
платок сцеплялись тонкими руками
(вернее, только правою рукой,
ещё вернее, – грязными перстами).
Поток филологический рекой
струился, соревнуясь с берегами,
ведь муза удивительно щедра
тогда к певцу тщедушному была.

Итак, желанью муз не вопреки
к Парнасу сделаны ступени. Волей
поэта против прежних не узки,
совсем наоборот, и, – того боле, —
круты, блестящи. Пусть теперь Зои—
лы стих поэта именуют голым.
О, критик строгий, вовсе не легко
из спиц прогнивших сделать колесо!

Я больше не раб твой, стих!
Не гребец на пиратской галере!
Ничто в незаконных твоих
словесах не приводит к вере

в человека, правду, добро,
красоту, – только темы да еры.
Прощай. Спасибо за то,
что меня на проклятой галере

не засёк, не сгноил, не убил,
пусть в жизни сделал прореху.
Прощай же. Исчез я, убыл,
дезертировал, бросил, уехал.

– «Согласен, грешу мелкотемьем,
я б даже сказал, к микротемам
влеченье питаю, и тем я
чуть дальше от штампа, от схемы.

Куда мне до гласа эпохи —
мне б с гласом своим совладать,
ведь вряд ли столетия вздохи
меня вдруг научат дышать.

Куда мне до взоров орлиных
на мир с голубой высоты, —
ведь вряд ли научат вершины
быть зрячим, как зрячи орлы.

Куда мне? Куда мне?! Куда мне…
Ползу к вам, ужи, без обиды…
Я уж, конечно, бездарный,
но вместе теплее. Спасибо».

Прилип к дивану, смотришь телевизор,
потом с котомкой, потный, в магазин
вольёшься, где изломаны карнизы
и люд пытает полости витрин.
Вернёшься злой, помятый, изнурённый,
набьёшь желудок и собой кровать
заполнишь ты, чтоб завтра заведённой
игрушкой срок на службе отбывать.
Задумайся! Стрелялись на дуэли,
и проплывали на волне глубин
пролива геллеспонтского, и пели
пред казнью то, что написал Расин 22 22 Жан Расин (1639 – 1699) – великий французский поэт, драматург. .
А ты? Так мало духа в сильном теле.
Из-за себя ты сам заметен еле.

Металась прекрасная Ио
по пышным лугам. Царь богов —
и он же был (временно) и.о.
мужчины её – был готов
укрыть эту деву от гнева
супруги, её превратив
в …корову. Напряг своей вены
Юпитер всесильный извив, —
и вот, полюбуйтесь, поверьте:
копыта, мычанье, рога.
Зачем же всем женщинам смертным
такая судьба суждена?
Знай, смертный, в игре с небесами
не крыльями кончишь, – рогами.

– «Интернациональный долг!
В ружьё! В поход!» – военкомата
орал набор. «Скорее в полк —
и на врага ругайся матом!
Он зол, силён, жесток, опасен!
Он всю планету превратить
стремится в склад своих запасов!
Твой дом, отчизну, погубить!
Вот автомат. Беги с другими.
Стреляй. Коли. Руби. Вонзай, —
что хочешь. Комсомольца имя
и родину не запятнай!!»
На Мавзолее тесно. Вереница…
Всё добрые ответственные лица.

Чтоб вновь родиться, надо умереть,
а умереть не получается, – живу.
Живу на треть, на две живу,
и устаю дышать, смотреть,
но всё живу
на треть, на две
в пустой привычке просто жить,
цепляться в вечной суете
за случай жить, дышать, смотреть,
и твёрдо верить, что ещё
смогу я просто, мудро жить:
дышать, смотреть,
дарить себя,
себе дарить….
Нет, не хочу родиться вновь!

Я стёр случайные черты,
случайные черты я стёр,
и вместо дивной красоты
на математику набрёл;
на формул древнюю чету,
закономерностей союз,
и, увидав систему ту,
воскликнул только: «Ой, боюсь!»

Коробка конфет с ироничным «The last kiss» 23 23 The last kiss – последний поцелуй (с англ). ;
круг зеркала в сизом дыму
глядит на постель, как угрюмый Веласкес
на юную-юную даму;
в потолка сизо-жёлтых разводах
обозначился вдруг Бенилюкс,
ближе к лету диктатор-природа,
вероятно, Судетов аншлюс
замыслит; смешалось всё в доме,
и по плечи, по нос – тишина.
В названье картины не драма,
а пародия лезет одна.

Сегодня впервые сказал о тебе
в прошедшем времени. Странно.
Лишь два месяца я зачеркнул на столбе
моей памяти, а не чувствую раны
уже. Неужели – всё? Отболело,
отскорбело, – и отошло?
Ведь казалось, что духом и телом,
что телом и духом – одно?
Впрочем, нет. Как молекула, атом,
на две трети я состою из тебя.
И с души моей, точно с плата
Вероники, не смыть твоё «я».

Живу и гасну понемножку
не как полночная свеча,
а как в покинутой сторожке
от пыли лампа Ильича.

Но, говорят, пред смертью вспышка
всем лампам яркая дана,
чтобы заметил мир смертишку
и чтоб растрогала она.