АС Ватрушкин - ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН ПЛЮС. Откровенная поэтическая энциклопедия нашей жизни

И чтобы кто-то, вашу мать,

Не пнул тебя из дряхлых бабок,

Шипящих, языком скользя,

Что в храме муз храпеть нельзя!

22.

Ещё амуры, черти, змеи

Летают в снах его, как вдруг

Он ощутил улыбку феи –

Но то его случился друг.

Онегин рад сему везенью

И чувства дружбы проявленью;

Не протирая даже глаз,

Спешит домой он в тот же час:

«Да ну его, спектакль треклятый,

Всё каждый день одна бурда.

Пускай же эта ерунда

Выносит мозг, восторгом сжатый,

Другим поклонникам игры.

Меня же ждут ещё пиры!»

23.

Изображу ль в картине верной

Жильё Онегина? Смотри.

Обителью сей парфюмерной

Ты насладись на раз-два-три.

Здесь всё как будто из Парижа

И Лондона – всё для престижа!

Не нахожу лишь я вещей

Для современных типажей:

Ни радио, ни телефона,

Ни плеера, ни СВЧ,

Ни гриля в вычурном ключе,

Ни мини-видеосалона,

Ни холодильника со льдом

Не знал его просторный дом!

24.

Янтарь на трубках Цареграда ,

Фарфор из Гжели и хрусталь

Богемии, ещё награда:

Романы от мадам де Сталь;

Одеколон, шампунь, присоски

Для сотворения причёски –

Вот что имелось у него

Для главных нужд изо всего.

А это что: помада, стразы,

Заколки, пудра, бигуди.

За всем попробуй уследи!

Опять какие-то заразы

С собою всё приволокли,

Чтоб наслаждались кобели!

25.

Быть можно дельным человеком

И в то же время тюфяком,

И педофилом, и абреком,

И даже стильным чуваком.

Как можно три часа за сутки

У зеркала не ради шутки

Быть, наводя весь марафет,

Чтоб только выйти в высший свет?

Онегин же ведь не кокетка,

Мечтающая лишь о том,

Как охмурить таким понтом

(Что знает каждая брюнетка)

Какого-либо молодца –

Сынка богатого отца.

26.

В последнем вкусе туалетом

Мы б позабавились сейчас,

Но осенью, зимой и летом

Ходили раньше так у нас.

Жилет, чулки, фрак, панталоны

Приветствовали все салоны,

И только «Модный приговор»

Ему бы дал большой отпор.

С него стянули б все колготы,

Надели б брюки и пиджак,

На свалку выбросили б фрак,

Освободив от той заботы,

Чтобы гадать, какой дресс-код

Бомонду нужен в этот год.

27.

У нас теперь не то в предмете,

А факт, что скорый наш герой,

За пьянки будучи в ответе,

Спешит на бал очередной.

Читатели, мы не забудем

И помнить хорошенько будем,

Что всё ещё не кончен день,

Когда гулять ему не лень.

Он не один такой любитель

Приёмы даром посещать,

Сердца и чрево насыщать,

Вина и рыбы потребитель.

И скачет в ночь, когда все спят

И только кони говорят.

28.

Вот наш герой подъехал к сеням

И в дом, где слышится банкет,

Работу дав своим коленям,

Влетает через парапет.

Проходит в зал, где медь оркестра

Из гарнизонного реестра

Разогревает танцев пыл,

Пугая уличных кобыл.

Здесь дамы в модных туалетах

И кавалеры им под стать,

Где не поймешь, кто дочь, кто мать

И с кем рискнуть на флирт в дуэтах,

При этом чтоб не сплоховать,

А то потом несдобровать.

29.

Во дни веселья и желаний

Поэт наш штурмовал балы,

С друзьями разных лет и званий

Любил там истирать полы.

Грешил умело и немало,

Когда хотел и с кем попало,

Свой список расширяя тут,

Как самый ошалелый плут.

Там все партнёры изменяли

Негласно, глядя на других,

И в вальсе с ними на двоих.

Там маменьки всегда не знали,

Как юных дочек уберечь

От всяких непристойных встреч.

30.

Увы, на разные забавы

Поэт потратил много лет,

И, привкус оценив отравы,

Он поменял приоритет.

Уж слишком много там соблазна,

К чему природа безотказна

И что мешает тихо жить

И ткань поэзии творить.

Но в памяти остались ножки,

Хоть стройных вовсе не сыскать

По всей России. Надо ль врать?

Они, как вылитые ложки.

А как же можно их найти,

Коль платья – хоть асфальт мети!

31.

Когда ж и где, в какой пустыне

Вы появилися на свет,

Какой достались балерине,

Что вами крутит пируэт?

Какие носите балетки?

Такие, как у шансоньетки,

Иль по душе вам каблуки

Длиною чуть не в полруки?

Вы все опробовали залы

С паркетом или без него,

На подиуме каково,

Вы все взнуздали пьедесталы?

Что мне о вас ещё сказать?

Хочу Поэту слово дать.

32.

Дианы грудь, ланиты Флоры

Любил грешивший наш Поэт,

На них часами он узоры

Чертил, чтоб выписать портрет.

Но сверх всего любил он ножки,

Столь бархатные, как у кошки,

Его любимых танцовщиц

И уж никак не продавщиц.

Любил подглядывать за ними

Тайком на море, на лугу

И в очень дружеском кругу.

И восхищался так иными,

Его так загорался глаз,

Что зарыдал бы Тинто Брасс!

33.

Он помнил море пред грозою ,

Когда стал пуст весёлый пляж

И над поверхностью морскою

Тотча́с возник шальной мираж.

Из водной глади чередою

Одна красотка за другою

Вдруг появились существа,

Им различимые едва.

Русалки, нимфы, нереиды

Манили все (ну и дела!)

Его в чём мама родила,

Как красный цвет быка корриды.

Такого он забыть не мог

И чуть от этого не слёг.

34.

Мне памятно другое время,

Когда ещё в пятнадцать лет

В его мужающее темя

Внедрился этот первый бред.

С тех пор он будет всё о ножках

Писать в тетрадях, на обложках,

Мечтать и бредить, рисовать,

Все эти ножки прославлять.

Но как ни прославляй те ножки,

Они тихонько, не спеша

На зов другого мальчиша

Сбегут вдоль гаревой дорожки

И будешь ими ты опять

Обманут раз сто двадцать пять.

35.

Что ж мой Евгений? Полусонный

Домой проспаться мчится он

И по пути, к дремоте склонный,

Тут видит следующий сон:

Как просыпается столица,

Как начинает петь синица,

Как открывают лавки вход,

Чтоб скоро в них пришёл народ

За кабачками и сарделькой,

За свежим, вкусным молочком,

Платя за это пятачком

И сдачу взявши карамелькой,

Поскольку в лавках тех с утра

С грошами полная дыра.

36.

Но, шумом бала утомлённый,

Евгений валится в кровать,

Совсем уже опустошённый,

Подушку свежую обнять.

Проспавши так до грома пушек,

Что добрался́ до самых ушек

И заменял собой часы,

Герой наш после колбасы

Вновь повторяет день вчерашний,

Опять стремясь в свой шумный свет,

Как будто лучшей жизни нет.

Субъект он явно не домашний.

Как долог будет этот бег,

Решит сам этот человек…

37.

Нет, рано чувства в нём остыли,

Похоже, стал он нездоров,

Красотки все его заныли,

Да, братец, наломал ты дров.

Уже ему не до балетов,