Елена Крюкова - Первобытные

От жертвенного камня я уполз
Недалеко: найдут – через биенье
Отчаянного сердца… через слез
В мороз – неугасимое струенье…
По певческому выдоху найдут!..
По волчьему – скулеж щенячий!.. – вдоху…
Оббитым остро топором – убьют…

А я гляжу на звездные сполохи,
А я гляжу на пламень синих стрел,
На наконечники багряных копий,
На рыжих кос костер, что полетел
Через лога, туманы, бури, топи,
Танцуя, пригибаясь на ветру!..
И, лежа в смертной снеговой постели,
Горбун, червяк, – я больше не умру,
Коль вы поцеловать меня хотели,
Небесные лучи…

…

– Молчи, слизняк.
– Поймали. Заяц!.. уши вскинь во страхе…
– Распнем его на Алтаре Бродяг —
На Каменной Трехлапой Черепахе.

Рубила вонзаются в скулы.
Зазубрины метят мне лоб.
Я слышу подземные гулы.
Я зрю Поднебесный Сугроб.
Я вижу: оскалился!.. Взмахом —
В подглазье… и боль – на краю
Сознанья… и слышу я – страхом —
Ослепшую ярость мою.
И вижу я – печенью зрячей —
Как тот, кто меня ослепил,
Запястья ломает и плачет,
Что я ему ярость – простил.

Руки тяните мои – кости хрустнут, уже не срастутся,
хрящи не сойдутся с хрящами,
Камнем пронзайте ладони —
чтоб мрак беспредельный
вкруг родимых пещер
кроваво они освещали,
Ну же, распяльте меня, Горбуна,
на каменном панцире
грозной Трехлапой Богини —
Еду на ней я верхом, скаля зубы,
царь и муж ей отныне!
А!.. Да страдаю за что – сам не знаю.
Вы знаете, милые люди,
Я вас лечил, младенцев ночами в пещерах качал,
пел заунывные песни по-волчьи, по-лисьи,
нес вам сердце на блюде.
На каменном блюде сердце вам нес!..
Вот его вы схватили, сожрали,
Ибо так, как сейчас умираю,
доныне вы не умирали…
Я не знаю, за что!.. А, я понял…
должно быть, за женщину эту, чьи волосы рыжи…
Я над костром ей ночами пел песни,
мы наклонялись все ближе —
И на горящих угольях она босиком,
белозубо смеясь, танцевала,
И на спину ложилась, и смуглое медное тело
мне болотным цветком раскрывала…
Мои руки летели вдоль рук ее,
ноги с ногами слипались —
Наши улыбки копьями друг в друга вонзались,
И целовала горб мой она,
и шептала над ним заклинанья…
Где она!.. Крикните ей!..
Позовите на созерцанье закланья…

Северное Сиянье мое.
Рыжая Анеле.
В живот входит копье.
Об этом мы не спели.

Обуглены ребра мои.
Сжечь – меня?! – хотели?..
Я горю в костре любви.
Об этом мы не спели.

Факел мне – в пуп и в пах…
Гроздьями слезы висели
На ресницах, щеках, губах…
Об этом мы не спели.

Каменным топором – в грудь!..
Лицо изрезано… еле —
Хрипеньем:
СМЕРТЬ – ЭТО ЗИМНИЙ ПУТЬ…
Об этом мы не спели.

Бедра, голени и ступни
Исходят красной капелью.
Меня ослепили – я вижу огни!..
Меня оскопили – прижмись… прильни…
Я весь в крови. Мы с тобой одни.
Об этом мы – не спели.

Гляди – мои ноги размозжены…
Гляди – рот забит метелью,
Но я кричу в свете мертвой Луны:
НЕ БЫЛО КРАШЕ В МИРЕ ЖЕНЫ!
И тяжек горб. И глазницы темны.
И страшен звон неземной тишины.
И Тьма наступает.
Шаги слышны.
Об этом мы… не спели…

– Ты убил певца.
Ты, проклятый Хэш.
Плюнь мимо лица.
Сердце его съешь.

– Ты, Лисица, – прочь!..
Все нутро болит.
Жжет морозом ночь.
Жертвенник горит.

– Я храню огонь.
Я дышу в костер.
Ты! попробуй, тронь.
Мой топор остер.

– Я хочу тобой
Сам владеть! Один!..
– Мне над головой
Небо – Господин.

– Ты брюхата… я
Пощажу мальца!..
– Я ему – семья.
Нет ему – отца.

Успокойся. Ты
Не отец ему.
Знаю я черты,
Что ушли во Тьму.

– Не Горбун?!
– Попал
Пальцем в небо, Хэш.
Он – во Тьме пропал
Двух миров промеж.

– Не Охотник?!
– Нет.
Он – Костер Небес.
Он – Огромный Свет,
Жгущий дол и лес.

Он – Горящий Шар,
Жгущий чрево мне…
Мой живот – пожар.
Моя грудь – в огне.

Я брюхата – сын
Выйдет из огня!..
Среди звезд, один,
Вспомнит про меня…
Шар его возьмет!
Жар его вберет!
Наш пещерный род
Вместе с ним умрет.

Мой родильный рот
Свяжет звездный крик…
Прочь ты, кашалот,
Прочь, седой старик!

Вот – моя земля.
Вот – мои глаза.
Вот – моя петля:
Рыжая коса.