Алёшка Емельянов - №3

Вдыхаю цветною утробой

всю серость и тщетности, пыль,

петляя путями до гроба,

чуть крася смиренную быль.

Все рыщем родимых и белых,

разбавить чтоб чёрность свою,

читая сказанья про смелых,

царевен в крестьянском строю.

За улицей улица, пустость

и скудость на душу витрин.

Привычна толпиная трусость.

И я, впрочем, сельского сын.

Пожухлость очей, и расслои

похожих людей и складов.

И ноют наслой за наслоем

мозоли ленивых задов.

Весь город побитый, осадный.

Пейзажно-портретная сшивь.

Но встретил её так внезапно -

живущий, желаннейший миф!

Просвириной Маше

Животная разница

Нам несказанно повезло,

что мы расхожи в бытованьи.

Не пара львица и осёл

в любом подходе, трактованьи.

Походка, статус, рацион

и ареал, окрас нарядов.

Союз нарушил бы весь фон,

закон природы и порядки.

Расстались. Правильный исход.

Холуй с царицей – лишь соседи.

Итогом уз был б странный плод,

хомут на Вас, иль я б был съеден.

Елене Л.

Лучиковая

Хороший свет, очаровавший

бродягу, что узрел окно.

И он, в себя его вобравший,

хранит любовно под сукном

одежд, в уме и граммах крови,

что на полградуса теплей

от чар. Немного подняв бровку,

ему Вы кажитесь смешней,

и оттого ещё любимей,

ещё желанней, лучше всех,

порой балетной гибкой примой,

и чище, чем пионы, снег.

И оттого течёт он рифмой,

иными жидкостями в ритм

от Вас весёлой, негневимой,

свечой от Вас святой горит.

Несложный свет, но дивно-чудный.

Лишь Вы владеете таким!

Поток ловимый, незабудный,

какой бессрочно им любим!

Просвириной Маше

Содружество

Песок, деревья, лужи,

настилом хвоя, зверь

в лесу, посадках дружат,

являя нам пример

принятья кусто-веток,

колючеств, высей, влаг,

лежащей гнили, ветхих

во имя общих благ.

Беспечье, шорох, скрипы

в мелодьи залов, нор,

дополненные хрипом,

обвалом с крон и гор.

Бриз, живность безуздечна,

покой, лесничий-страж -

слиянье в общий, вечный,

один большой пейзаж.

Разлучение

Икон на стенах нет и полках,

ведь ты портретна тут была.

Про то судили кривотолки

соседних пастей, как жила.

(Икон не надо, коль святая

под боком и очаг блюдёт,

чья рядом суть, коса витая

к салютам, трудностям идёт.)

И шума нет, стаканов, воплей

и в панихидстве лестных поз.

Я профиль свой печально-орлий

склонил, роняя капи слёз.

И память-диафильм, фрагменты.

Событье – пища, зуд зверью.

Я возле лика с чёрной лентой

свечою плачущей стою.

Кофейность

Твой утренний кофе прекрасен:

из чистых колодезных вод,

со сладостью жёлтою с пасек.

Вкусён ясено́вский твой мёд,

наверно. Приправленный ромом

(– к пикантности маленький штрих),

украшенный солнцем и словом

напиток, что сблизит двоих.

А город пусть холод гоняет

по всем парикам, меж аллей.

Пусть губы к устам прислоняет

рассветность, кофе́ющий шлейф.

И вкусную крепость приму я,

какую сызволишь налить,

какую на кухне, дымуя,

мечтаю однажды испить…

Просвириной Маше

В поисках лучшей жизни

Сменив меня на корм других,

ругая образ жизни, слова,

мчишь без прощаний в пик пурги,

посъев икру с моих уловов,

к богатым, вдовым, молодым,

в златых и новых опереньях,

оставив грусть, заботы, дым,

в эротно-алчных намереньях.

Ведь даль всегда светлей, милей,

и неизвестьем манит глупых.

Но век под шубой, что белей,

всегда волки, а сзади – трупы.

…И вот, милясь игрой, двошишь,

чуть без приветствий, с битым боком,

так беспардонно ты бежишь

на водопой к моим истокам.

Рисунки

Пустоты и эхо, пещеры,

глубинные лазы во тьме,

зарубки побед и химеры,

след дней обитанья на дне,

подтёки, эскиз поединков

на бранных, любовных фронтах,

портреты, порою с затиркой,

а фоном – виденья во снах,

осколки (заходишь, и больно),

хибары, модерн и ампир,

слои, полутени, хор, соло, -

сюжетов сожительный пир.

Живёт это, тлея, то рдеясь.

А память то строить, крушить,

и радовать будет, надеясь.

Наскальная роспись души.

Живец

Ещё дышу я хрипло,

гляжу в муть, как могу,

но вижу, дело гибло -

отправлюсь в рот врагу.

И нету смысла биться, -

широк соперник, крут;

на рок подобный злиться.

Я мал, а значит – тут.

И тот, кто слаб, не юрок,

сидит так на крючке;

кто сильный, толстошкурый -

на блюде, до – в сачке.

А вдруг не зло та глыба,

а так пришла любовь?

Поверишь большей рыбе -

познаешь стыд и боль.

Заложник ладной снасти

средь вод и моря струй.

Зубной проглочен пастью.

С начал был поцелуй.

Папаша

Тиран, смеёшься ныне,

что грех любить, творить,

не так коплю алтыны,

не с тем иду я пить,

не с той семьи желаю,

и вкривь тружусь, иду,

и что мой лик пылает,

не так беру, кладу,

не знаю всех ремёсел,

что я – червь, сумма бед,

нахлебник и несносен,

что воздух – мой обед.

Седлаешь думы, плечи.

Вверх ядом брызжешь, вниз.

Без ласки лают речи.

Слюной не подавись!

А мир – глупцы и слуги?

Давай ворчи и ври!

Ты, может, царь округи,

но не меня внутри!

Внешне сильный

Корчует ветер волос пышный,

хромит походку слякоть, дни,

и остужает воздух дышло,

а холодь горбит, множит пни.

С самим собой его ругает,

скандалит и пылинки сор.

Всеодиночьем быт пугает.

Вколов под кожу грусть и мор,

мороз Титана вяжет, клонит,

желая в камень превратить.

Метель, стегая, в бурю гонит,

стараясь вдохи прекратить.

Цепляя шарф, всё туже тянет,

свистит, чтоб стоны заглушить

того, кто сник и сердцем вянет

без полюбившейся души.

Раскоронован и простужен

сердечный раненый Ахилл,

лишён умений, силы дюжей.

Он без тепла её дик, хил…

Просвириной Маше

География

АтлАсность и Атласность тела -

урок изученья любви.

Занятий добавочных смело

желаю. Мечтаний всех вид.

Искусные, вкусные груди,

блаженнейший сок из низов,

растаявший розовый прудик

глотками питает. Красот

подобных не видел вовеки!

Ах, клеточки, сгибы, как лён!

И хоть закрываю я веки,

отчётливо вижу её,

какую знавал будто раньше,

и гладил от верха до пят.

Я б бился в кровавейшей каше

за Деву, и пусть б был распят.

Любовь – геология духа,

без карт география грёз.

Она в размышлениях, слухе,

дыхании, капельках слёз.

Как курс анатом-биологий,

пособье для губ, языка.

Желаю в любовной берлоге

уроков навек, без звонка…

Просвириной Маше

Сельский быт

Тут твердь земли и пашни мякоть,

и старь кустарных мастеров,

гирлянды фруктов, бусы ягод,