Алёшка Емельянов - №3

Russia

Многие пили муть водочных луж

иль загубили в тюремьях сок душ;

плавали в ямках и стоках канав,

где утонуло бесчисленье глав;

в петли ныряли, как в цирке зверьё,

или прослыли ленивцем, ворьём;

пулю и яда вкусив иль иглы,

больше суметь ничего не смогли;

в вечность шагали с больших этажей

или вдыхали дым, гарь гаражей,

иль, перепортив всех дней полотно,

вмиг обнимали озёрное дно;

с иным же духом, отринувши зло,

в тину печали садились средь снов,

иль угождали в семейности быт,

чтобы былые прогулки забыть;

в гроб позагнались рабочим ярмом,

не накопив на загранный паром;

вены косили во штиле, страде

в этой недобро-измятой стране.

Магазинчик грехов

Грехов накучил ворох,

в вязанки их стянул.

Из них мне каждый дорог.

Ни крохи не минул.

Набрал четыре в закром,

пять, шесть – на чердаке.

Сложил по цвету, жанрам.

Три пары – в сундуке.

На случай, впрок запасся.

Заначек сделал чуть.

В подвале банок масса,

в которых похоть, жуть.

Любой на вкус и выбор.

Есть новый, есть б/у.

В подарок, ради выгод

иль в шутку. Хоть кому…

Салон знаком и вечен.

Цена оплат – душа.

Товар не скоротечен,

дождётся не спеша

своих клиентов злачных

и чистых, чей бел пух.

Отведают всё смачно.

Мошной не буду сух.

Четыре дороги

Берут уже Бога за руки

и мнут тихо траву в раю

незнавшие, знавшие муку

в наземно-бытийном краю.

Гуляют они, где – не знаю,

но Господа видят в лицо

поклонники святости, мая.

Милуясь с извечным Отцом,

витают всемысленно, тельно,

настроив третьокую связь.

А тут темь умов и безделье,

мятежье, средь толпища грязь.

Достичь не сумею я Бога.

Стихают и слёзы, и вой.

Отправлен в четыре дороги.

Лежу четвертован, больной.

Вселившийся

Среди ролей и ипостасей

живя всеразным, но собой,

в покое иль огне опасий,

идёт в гамак или забой

Великий ум. Слывёт чудесным

века и сотни тысяч лет,

незримым, мощным и безвесным,

и старцем, знающим ответ

на всё, любую шкурь примерив,

испив, отъев добра и зла,

несчастье, страсти и примеры

любви, бессонниц, ремесла.

И вот моя судьба попала

ему… Поживши чуть одной,

Бог вяжет петелье овала,

устав, наверное, быть мной.

Алкари-богатыри

Мой ринг от лавки и до двери.

А рефери – патруль, семей

глаза, бессонные соседи.

Судья сего – зелёный змей.

И сыплет винный дух удары.

Я – витязь русского бытья,

потомок бьющих род татара,

любое иго. Средь белья

и слёзных старцев я порхаю,

как завещал боец Али;

и меж маханий вслух ругаю

все поколенья и слои

врага, собрата по России.

Недолог бой. Предатель – хмель,

что, разъяривший мои силы,

коварно сводит их на мель.

Всему виной, конечно, Запад,

отнявший труд и пуд зарплат,

в подъезде ссущий, наглой лапой

моей души укравший клад.

Вот, не жалея крови, жизни,

чтоб мир боялся сил моих,

я бью за честь и стать Отчизны

сограждан пьянистых своих!

Девичник

Мотай, вращай шарами, эй,

жонглируй, мой Тарзан!

Осыплю вмиг дарами дней,

повысив суммы, сан.

И пей, дыши кальянами,

о чём-то лепечи.

Зажги, раздуй буранами

огонь в сухой печи!

И смейся юно, радужно,

тяни арканом чувств.

Вина, абсента градусом

заправь сосуды буйств.

И лоском тёмной кожицы

касайся, как во сне.

И лишь в приватной ложе ты

раскрой все тайны мне

изгибом, жаром талии.

Минута, будто час.

О, гений гениталии,

веди, ласкай сейчас

везде, фривольно властвуя!

Манящим, всяким будь!

По мне развратствуй, странствуя!

С утра ж про всё забудь!

История любви

Давай прочтём историю Ромео?

А, может, вместе сочиним свою?

Но без тоски и юных душ родео,

и без семей, зовущих нас к суду.

Красивая строка! Другая интересней!

Но мы прекраснее напишем, проживём,

заменим кислое, что серое и пресно,

на мёд и сдобу. Яркие сошьём

картины дней, одежды, покрывала,

построим замок выше, краше всех.

И будем греть, да чтоб не остывали,

сердца свои, смотря на солнце, снег.

Скажи, хорош сюжет, мечтания, идеи?

Коль нет, дополни. Веряще приму.

И Бог поможет в явь ввести сии затеи.

Начнём с утра. Прильни, я обниму…

Поэзия

Знаешь, правдива, печатна,

вечна поэзия мига, -

будь то вулканна, печальна?

Зеркало мыслей и мира.

Искренна, также искряща

суть её, что бессудебна.

Видится мне, настояща,

как и умами потребна.

Честь её чистая, частна,

честная, вестная в каждом

слове, что гордо и властно,

и сердцевина в всём важном.

Знаешь, сильна и всеочна,

малое истины племя?

Метко её троеточье.

В каждой главе её семя,

вырастет что иль увянет.

Буква – ядро или бремя,

что коротит жизнь иль тянет.

Каждой строке своё время.

Muse

Сине-сатиновый взор удивляет

средь карнавала, мозаик очей.

Бархатом, юностью тела влияет

на настроения, пыл. А лучей

ровные линии сеет помада.

Веер накидок почти невесом.

Полная магией лисьей и ладом.

Волосы пахнущи липой с овсом.

Скромно-игрива и жарко-умела.

Броска браслетов резных красота.

Слышали б вы, как она ему пела!

Всегероиня стихов и холста.

Вновь наблюдаю смешливо и тонко

с облачных высей уже третий год,

как каблуками звенит в пути звонко;

он ожидает, как рыбоньку, кот.

Мило нахолившись, смотрит участно,

давние складки размяв пиджака.

Как и впервые, поклонно и страстно

ищет свой выигрыш азарт игрока.

И на былых она чем-то походит, -

в этом и глупость, и шарм, и секрет.

И на свидание снова приходит

шлюха, которую любит поэт…

Классный

Люблю его! Расчётливый, упрямый.

Он пишет обо мне поэзии листы,

и лечит все мои печали, боли, раны,

и новых не творит. Наводит он мосты

богатства и знакомств, иного состоянья.

Знаток искусств, любого ремесла,

нежнейший кавалер, и с мышечным стояньем.

Везде он пионер. С задатками посла.

Почти боец плацдармов, октагонов.

Всевидец, праведный. Иной, и тем манящ!

Блюститель чести, правил и законов.

Красив и выглажен, сияющ и пьянящ.

Живой сосуд из ласки, рифм и власти.

И слава вся завидна, не дурна.

И даже тень изящная прекрасна!

И я, по мере сил, умна, нежна, верна.

Важны ему: покой, уют и женскость.

А грива царская приятна и пышна.

Такой, как он, – мечта награда, редкость.

Но я, обратная, зачем ему нужна?

Спасающийся

Щекочет спину дробь

и ветви хлещут морду.

Хоть троп я взял сто проб,

но псов так хватки орды.

Уже не гордый волк,

а пёс, от псов бегущий,