Юрий Хейфец - Ежедневник

И что гнетёт меня удушье,
Вплетаясь в пение кукушье
Моё, привычное давно,
Железной проволокой ржавой,
Как будто мне дурною славой
Подонка сшито кимоно

Изгнанья точно по размеру?
Я эту странную манеру
Свою ещё не изучил,
Я только начал эту пытку —
Судить себя за ту попытку,
Которую не отточил

На пробном камне размышленья:
Кипят в душе моей сомненья,
За разум заходящий ум
Бессонно мечется по кругу,
А я уже с крыльца – во вьюгу,
В мороз, в шипящий белый шум

Лечу, раздетый и разутый,
Как шарик, гелием надутый,
И звонко лопаюсь, казня
Себя за то, что краем глаза
Обвёл разок окружность лаза,
Что вдруг открылся для меня

В пучине темени кромешной…
Я знаю, будет безутешной
Печаль нездешняя моя,
Я знаю, не видать свободы
Судьбе, что водит хороводы,
Не заступая за края

Кольца, очерченного строго
Изогнутой чертой итога,
Что равен издавна нулю,
Я знаю, я не там, где надо,
Я урожай чужого сада,
Я женщину не ту люблю,

Я незнакомца другом числю,
Я существую, но не мыслю,
Я дым угасшего костра,
Я тесто скудного замеса,
Я мессы траурной завеса,
Над миром вставшая с утра…

Долго ли, коротко ли трубить
Будет судьбины бас,
Всё, что вы скажете, может быть
Использовано против вас.

Всех нас полоской густой травы
Скосят в урочный час:
Всё, что вы делаете, увы,
Использовано против вас,

Брошено, взвешено, решено:
Радость ушла в запас.
Всё, что вы думаете, давно
Использовано против вас.

Совесть – поношенное клише,
Пламень любви угас,
Всё, что вы чувствуете в душе,
Использовано против вас.

День прохлаждается неглиже,
Чёрен ночной атлас —
Всё, что могло вас спасти, уже
Использовано против вас.

Знойно ли, всплыли ли мины льдин,
Будь себе господин:
Дьявол один и Господь один,
И каждый на свете – один.

…любовь зла, ты не ровня любви добра,
А может быть, всё совершенно наоборот —
И золота полный погреб иль серебра
Таков же, как погреб, что полон одних пустот?

Смотри сам, пред тобою стоит мудрец,
А рядышком с ним пред тобою стоит дурак,
Но разве ты знаешь, кому из них наконец
Удастся навеки развеять вселенский мрак?

Немало примеров есть, из коих нам
Приходится правило странное выводить,
Согласно которому всё получает хам,
А гений с концами концы принуждён сводить.

Как глупо! – И в праведном гневе ты
Не против того, чтобы Господа упрекнуть,
Что создал Он нас – а потом отвалил в кусты,
Мол, что там к чему – вам самим суждено смекнуть.

Ты злишься – но дело совсем не в том,
Что кто-то родился богатым, а кто-то нет,
А в том, чтобы просто стараться не стать скотом, —
Не важно, каким ты явился на белый свет:

Один плох – да зато у него талант,
Другой благороден – но телом убог и хил,
Поди отличи поначалу от кванта квант,
Пока никого из них атом не поглотил! —

Придёт час – скажет голос с небес – пора,
Успей до того, как сопреет жизни рядно,
Любовь зла отличить от любви добра, —
Но раньше не выйдет. На старте мы все – одно.

Молчи, поэзия, молчи.
Тупое время ровно дышит,
И подбирать к нему ключи —
Что выпекать пирог в печи,
Которая морозом пышет.

Запрос на истину погиб.
Загнулся потребитель веры.
И пусть всё это – перегиб,
Но гниль души не знает меры.

У разума своя страда:
Он вечно, верьте иль не верьте,
Прикидывает без стыда,
Насколько «нет» дороже «да»,
Поскольку выйти в ноль – беда,
А выйти в минус – хуже смерти.

Надежды нет. Любовь смешна.
За совесть всей толпой метелят.
И чем ночей темней мошна,
Тем дни её жаднее делят —

И, словно впрок мышей – сычи,
Нас страсти бешеные сушат.

Молчи, поэзия, молчи.
Хоть не найдут. Хоть не задушат.

…ну и уедешь за границу —
В Торонто, в Лондон или в Ниццу —
И там, на языке чужом,
Начнёшь о счастье небылицу
Пищать прирученным чижом —
И вправду будет всё в порядке:
Найдёшь себя, вживёшься в быт,
Взойдёшь на аккуратной грядке,
Где беспредел давно забыт,
Разложишься по чистым полкам,
Чей строй вменяем до и от,
И будешь с расстановкой, с толком
И с чувством избегать пустот,
В которых завестись способна,
Как плесень, странная тоска
По месту, что исконно лобно,
По небу цвета потолка,
По воздуху, что вечно горек,
По песням, что всегда пьяны,
Да по румянцу зимних зорек
Над территорией страны,
Чьи граждане, как злые мимы,
Чуть что, впадают сходу в дрожь!

Нет, русские неисправимы:
Бродяге дом не подберёшь.

Спасибо за боль. Заболоченный рай
Для жизни амфибий пригоден,
А мы – сухоходы. Наш выжженный край
Прекрасен при ясной погоде.

Спасибо за солнце: покуда палит
И пот заливает ресницы, —
Идём как по облаку. Кто разглядит,
Что звери – бескрылые птицы?

Спасибо за ветер, хоть это не он,
А я завывал что есть силы,
Спасибо за ласковый полупоклон
Над плоским затылком могилы.

Спасибо за взгляд, что скользнул невзначай
По мне, недостойному взгляда,
Спасибо, родная. Наш выжженный край
Прекрасен – и лучше не надо.

По пальцам обветренных веток топор
Морзянку с утра отбивает.
Спасибо за боль. Я тебе не в укор,
Поскольку тебя не бывает.

Поскольку тебя не бывает – не быть
И краю сему – прорекаю!
Здесь выдюжит тот, кто не выдюжит жить,
Здесь ходят, как ходят по краю,

По лезвию. В поле свивает гнездо
И хлещет похлеще пощёчин
Вой: то на гудящее долгое «до»
Раздолий распев скособочен.

С косой на боку – чем не шашка, прикинь? —
Проходят походкой Пилата
Столетья, что греческий чтили, латынь,
Но рот открывали – для мата.

Здесь тесно. Здесь шёпот подобен громам,
Здесь смех беспощаден и меток,
Здесь смерть человека найдёт по следам
Зубами оставленных меток,

Здесь рубят, а щепки – за все рубежи
Разбросаны: Слово и Дело!
Здесь пропасть во ржи – как траншея… Скажи,
Зачем ты сюда залетела?