Алексей Болотников - Тесинская пастораль. №3

Японцы пристреляли дорогу и не дают проскочить. Стали бить туда из орудий. Наконец замолчали японские минометы. Опять двинулась вперёд.

Пришли в первую японскую деревню. Меня поразило обилие шёлка в каждом доме. Но я ничего не брал. Лишний груз, впереди – неизвестность и дальняя дорога. И без того спина болит и от ранца, и от винтовки. Но соблазн был большой. В каждом селе мы использовали японские шёлковые одеяла и матрацы для ночлега. Утром посмотришь, даже на улице, в грязи, валяются эти матрацы.

Теперь мы шли из деревни в деревню без длительных остановок. Гражданских японцев ни души ни в одной деревне не встречали, в поэтому смело заходили в каждую фанзу. Но случались переходы и жуткие. Жутко было проходить селения, где поработала артиллерия, авиация наша. Разрушения, пожары, трупы японских солдат. Встречались трупы и наших солдат, неубранные. И нам приходилось хоронить прямо в пути, у дороги. Однажды под вечер мы пришли в большой населённый пункт. Там были склады с продовольствием японской армии. Обшарили. Доброго ничего не нашли, но набрали консервов, какого-то вина. Откуда-то пришла весть, что где-то здесь действуют японцы. Мы обшарили окрестность, никого не нашли. Но в селе ночевать побоялись. Отошли километра два. Но сон не шёл. Чувствовал, что должна быть тревога. Часов в 12 ночи поднялась стрельба. Все соскочили без команды. Я думал, по нам стреляют японцы. Выскочил на улицу, залёг за углом, навел винтовку неизвестно куда и лежу. Друзья стреляют куда попало. Но нигде никого нет. Мало-помалу затихло. Видно, надоело зря стрелять. Утром нашли убитого японца. Наверно, нечаянно наткнулся на нас и его подстрелили, хотя он и не собирался на нас нападать. А может быть, он и не один был. Никто ничего не знает. Но для нас важно одно, что мы «пробиваемся с боями». Дней через пять мы догнали своей батальон в г. Найро. Там кроме нас было много и других частей. Здесь остановились. Этот город был военным городком японцев с аэродромом и ангарами для самолётов, хотя японских самолётов мы не видели здесь за всю войну. Здесь впервые мы встретили мирных японских граждан, которые от мала до велика, встречая, приветствовали нас, прикладывая руку к козырьку, даже будучи без какого-либо головного убора, рты изображали подхалимную улыбку. Все мужчины и женщины в штанах, в цветных шелковых халатах. Здесь мы уже не заходили в дома. Хотя были исключения для некоторых смельчаков, которые, нарушая приказания командования, заходили в дома к японцам, грабили их или обманом забирали ценные вещи, вино, спирт. Некоторые за это поплатились жизнью, получив из-за угла нож в спину, вино с ядом или наказание от нашего командования.

Через два дня мы пошли дальше. «Приключений» в пути не было, а без приключений как-то скучно стало. Тогда наши солдаты давай поливать из винтовок без всякого повода. Перепугали командиро= и нам «прочитали мораль». Пришли в г. Сериторн. Завели в сад. И никуда не выпускают под страхом нападения бандитских групп японцев. Дело к ночи. Ночлега во всем городе не нашли. Расположились под открытым небом. Натащили соломы и расположились. Наутро собрались двигаться дальше. Всем хотелось добраться до Тойохара. Это центр южного Сахалина. Погрузились в поезд, поехали. Проехали один пролет, дальше путь нарушен. Вернулись в Сериторн. Часа три-четыре стояли. Потом тронулись. Глядим, наш поезд везёт нас в обратную сторону от желаемой цели. Эх, не повезло. Не побывали в Тойохара. Тогда как некоторые наши товарищи уже давно там. Ну что ж, видимо, командованию с высоты лучше видно. Опять в Найро. Заняли японские казармы с расчётом на длительный период, может быть, даже на зимовку. Помещения ладные, жить, кажется, можно было бы. Но только как-то неуютно, неспокойно. Вечером по одному не выпускают в город, без винтовки тоже выйти нельзя. Нет, на своей земле куда лучше. Лучше бы домой. Но о доме пока не говорят. Начали распределять нас по участкам: на линии обслуживать телеграфную связь. Я приболел что-то, и меня пока никуда не определили. Вот уже собрались наши ребятки, чтобы разъехаться кто куда, но тут вдруг приказ: ехать назад в Александровск. Давно бы так! Мы только этого и ждали. Погрузились на машины и – в путь-дорогу. Кто бы знал, как мы ехали до Онор! Дорогу измесили. Одна грязь. Везли нас «студебекеры» трёхосные. И то целые сутки пыхтели в грязи. И куда только девалась та японская шоссейка, по которой мы шли сюда. Наши войска ликвидировали её вместе с японской армией. Ну вот, наконец мы снова в Онорах. Встречаем день победы над Японией. 3 сентября 1945 года. Солдаты стреляют из своих ружей, винтовок, автоматов. Взвиваются разноцветные ракеты, украшая вечернее небо разноцветными огнями. В клубе кино, танцы. Весело на душе.

Мы вышли из Николаевска вниз по Амуру на катере «Стрелка». Время было 12 часов дня. Был ясный и тихий день, и плавание доставляло одно удовольствие. Все пассажиры были на палубе. Кто играл в карты, кто рассказывал какие-нибудь приключения. и вообще – все были в хорошем настроении. Пассажиров человек 50. В числе пассажиров был и я, и две знакомые мне девушки. Мы ехали на Сахалин по командировке из техникума – на работу. Мы сидели втроём на трюмной крышке и, любуясь Амуром, обсуждали свои планы на будущее. День подходил к концу, подул свежий ветерок, и катер стал покачиваться на волнах. Нужно было заранее выбрать место, где провести ночь. На палубе немыслимо было находиться ночью. Один по одному пассажиры стали спускаться в кубрик. Команда катера не возражала против гостей и по возможности потеснилась, предоставляя места пассажирам. Но кубрик был мал, чтобы вместить команду и 50 человек пассажиров. И половина людей, кто как мог, разместились на полу. Кто лежал, кто сидел, а некоторым пришлось даже стоять, так как места больше не было. Стало темно, ветер подул сильнее. К этому времени катер вышел в Татарский пролив, и его стало легко подбрасывать на волнах. Плохо тому, кто первый раз в море, кто ещё не испытывал морской качки. Качка у многих людей вызывает «морскую болезнь». Ничего не болит, но в голове всё идет кругом, становится дурно, лихо, начинает тянуть к рвоте. Закроешь глаза, только чувствуешь, как тебя какая-то невидимая сила бросает вверх, вниз, из стороны в сторону. Вот поднимаешься, поднимаешься куда-то вверх, вдруг обрываешься, как в яму, кажется, сердце оторвалось, замерло. и ты летишь в бездну, у которой нет дна. То поставит на ноги, то опрокинет вниз головой, а то швырнет в сторону так, что сорвешься со своего места и ткнёшься лбом или в стенку, или в товарища, тот только прорычит что-то угрожающее и замолчит, так как сам тоже кого-нибудь ткнул в бок в это время. Закрывши глаза, лежать, кажется, легче. Вот как откроешь глаза, глядишь на стены, на потолок, на людей – все шевелится, качается, куда-то плывет. Глаза мутнеют, и рвота подкатывает к горлу. Выбегаешь на палубу, чтобы освежиться. Там тебя сразу встретит резкий пронизывающий ветер и тысячи брызг. Рвёт, бросает, едва держишься за перила, то и гляди, что улетишь в море. Минуту, две постоишь и обратно в кубрик, в эту страшную чёртову качель. Стало душно, отчего еще усиливалась рвота.