Марина Саввиных - КЪНIГА. Избранные стихи

Если хочешь сделать мне подарок,
Подари мне чёрное платье:
Из тончайших белоснежных ниток
Я свяжу к нему пелерину…
В этом чёрном, узком, длинном платье,
В оперенье, мерцающе снежном,
Может быть, я буду ближе к небу,
Уподоблюсь жителям небесным,
Может быть, они меня узнают —
И однажды молнией беззвучной
Рассечёт мою каменную память
Честный вестник родины забытой…

О, мне не надо утешения —
Один Господь меня утешит:
Меж облачного мельтешения
Кору с души моей отешет!
Что ж! нет взаимопонимания,
Слияние недостижимо!
Но разве легче сочетание
Живого пламени и дыма?
Мой ангел! посвяти парение
Глухому обмороку тела —
Не вознесенья, а смирения
Я так хотела… так хотела…

Кого поистине полюбишь —
Не трогай никогда руками!
Пускай лучистая завеса
Не размыкается меж вами,
И даже если мукой крестной
От сени веет милосердной —
Оставь любовь свою небесной,
Верни ей право быть бессмертной!

О, моя лебединая мука!
Как мне, грешной, сравняться с тобой?!
Неужели такая наука
Оборачивается судьбой?
Я – послушница в Доме Ответа.
У меня ещё не было слов.
Что промолвлено мною и спето —
Только чей-то случайный улов,
Только горла глухое шуршанье,
Только формы холодная жесть…
Где предел моего послушанья,
Что за этим пределом – Бог весть…
Я ли – чёрная, глухонемая,
Не имущая в мире стыда! —
Покаянной мольбой разжимаю
Прокажённые эти уста?!

Не в том грешна, что с кем-то мед пила,
А голова, хмелея, не пылала —
А в том, что в зряшных поисках тепла
Чужой души отведать возжелала…
Душа чужая, замок из стекла,
Недостижимый с самого начала —
Там всё, что я на свете поняла,
И всё, чего я так и не узнала!
Во мне дрожит твой отражённый свет,
Душа, от века тёмная, чужая, —
Но между нами сопряженья нет!..
И жаждущее сердце обнажая,
Как будто плоть продажную – при всех! —
Души чужой взыскую!..
ВОТ ГДЕ ГРЕХ!

Не потому я изгнана из Рая,
Что к знанию осмелилась припасть!
Свобода, бесконечно дорогая,
Во мне Твою предвосхитила власть.
Ты прав, Господь, что не вложил мне в руки
Готовых истин круглые плоды:
Души неисцеляемые муки
Не горше тех, что молча вынес Ты.

Москва! Москва! Я пью тебя взахлёб,
Как, может быть, Вийон не пил Парижа,
Пока тебя до камешка не сгрёб
Ухватливый рассудок нувориша,
Пока в душе, устроенной хитро,
Твой утренний избыток пузырится,
А в инфернальных сумерках метро
Мерцают человеческие лица,
Пока из мглы твоих колоколов
Ветвятся корни завтрашнего неба,
Покуда не обносишь горсткой слов,
Да и куском сегодняшнего хлеба
Не попрекнула: медленным камням
Дозволила мои погладить руки…
Дано ли мне войти к святым теням
И взять хотя бы часть их вечной муки,
Омыть себя сознавшую вину
Слезами пробуждающейся веры
И всю тебя – такой, какой хлебну! —
Любить без разумения и меры?..

Нет гнезда на земле у Харазова.
Здешний ворон – полешко в печи.
Высь лебяжья – нора дикобразова.
Своенравная свечка в ночи.
Бочка киника (верх неприличия!)
Частным духам сдается внаём —
Весь в опилках былого величия
Сам Синопец сидит за столом.
Круглый свет. То ли рюмка – бездонная.
То ли сердце – открылось до дна.
Где твой дом, синева заоконная?
Где гнездо твоё, птица Луна?

Дитя на дудочке играет,
Шуршит подземный переход.
Дитя монеты подбирает,
Не озираясь на народ,

Не удостоивая взглядом
Творящих милостыню рук:
Не нашим мелочным усладам
Предназначался этот звук…

Душа за хлеб не продаётся,
Одною музыкой сыта,
А жизнь ревнует и плюётся,
И сетует, и к телу жмётся,
И просит ягоду с куста —

Пусть так, за жалованье птичье,
Как Людвиг или Амадей, —
Пока не вышло из обычья
Жалеть блаженных у людей…

Разве ты не возвышен привычным порядком:
Стоит только тяжёлые веки сомкнуть,
Вылетает душа за таинственным взятком,
Обнаружив свою внетелесную суть?!

И каким бы тогда ни клубился упадком
Обомлевшей империи слякотный путь, —
Ты в своём словаре, неожиданно кратком,
Для вчера и для завтра найдёшь что-нибудь…

Но текущей минуты бряцанье и топот!
Но никчёмность, но стыд, но больные глаза!.. —
Не гнушайся, дитя! это – подлинный опыт!
Это страхом во прах, а судьбой – в небеса,

В кристаллический холод разумного мрака,
Под надзор справедливых светил Зодиака!

Не презирай сонета, милый друг,
За строгие формальные начала:
Когда еще поэзия звучала,
Столь точно повторяя сердца стук?!

В решётку строчек втиснут каждый звук,
Чтобы строфа вздувалась и трещала,
Но мысль необозримую вмещала,
Замкнув и разомкнув собою круг.

Расставлены четырнадцать зеркал,
Друг другу сообщающих движенье,
И если остановишь отраженье —
Считай, что ты попался и пропал:

Коротенький щелчок – и ты внутри,
И вечно синим пламенем гори!

Не жаль, что ничего не повторится,
Не жаль, что всё придумано не мной,
А жаль, что эта чистая страница
Мне не предстанет больше – целиной!

Останься же неведомой страной,
О выдумка моя, о небылица!
Не торопись проститься с тишиной
И ливнем оглушительным пролиться,

Не нарушай округлость темноты
Младенческим своим косноязычьем,
Покуда не пресытилась безличьем
В живой воде немая тень звезды,

Предшественница зыбкая твоя,
Посланница иного бытия…

О, символы любви! я создавала вас
Из милых пустяков, не ведая системы…
И не за тот ли пыл вы мстите мне сейчас,
Мои вечноживые хризантемы?!
Что пепла теплота, коль сожжены мосты?
Что белый ваш огонь в зелёных лапах рынка,
Раз чары молодой венчальной чистоты
Развеяла безумная волынка?
Но я, как в оны дни, рифмую «кровь – любовь»,
Окаменелый струп от раны отдирая,
Готовая поднять на Рим толпу рабов
И броситься на меч в пяти шагах от Рая…