Сборник - Между нами

Силуэты видны лишь ему и коту,
По-звериному оба глядят в пустоту.
Пьет полковник коньяк, ожидая рассвет,
И, себя убеждая, твердит: «Их там нет».

Помнишь, как, придя в Калькутту
На закате дня,
Крикнул ты в сердцах кому-то:
«Дальше без меня!»

Бури проклял все и штили.
Ночью за гроши
Губы нежных шлюх тушили
Гнев твоей души.

Отчего ж наутро «Вот же ж…» —
Хмыкнул за окно.
И отчалил. Вспомнить можешь?
То-то и оно.

Цветочный базар за Финляндским вокзалом,
Алеют гвоздики в свечах за стеклом.
Тепличных цветов той весной было мало.
С Кавказа везли же несметным числом.
Гвоздики, гвоздики – цветы без сезона.
Цветы для любимых, друзьям и родным.
Цветы к юбилеям, цветы к похоронам.
И четное – мертвым, нечетно – живым.
Оттенки любые – поярче, помягче.
Красны, будто кровь, и белы, словно снег.
Раскраской играют, смеются и плачут
Цветы, как живой и чудной человек.
К прохожим воздав власозлатые руки,
Торговцы кричат, предлагая товар.
Работа трудна – здесь не место для скуки.
Таков у вокзала цветочный базар.
Среди пестроты зимней оранжереи
В вуали, окрашенной в траурный цвет,
Дыханием пальчики женщина греет,
Цветы выбирая в огромный букет.
Небритый торговец в добротной дубленке,
В улыбке раскрыв позолоченный рот,
С гортанным восторгом в хрустящей клеенке
Той женщине крупный букет подает.
Огромный букет, а цветы цвета крови
Горячей рекой растеклись по рукам
Торговца, на пальцах скрывая мозоли —
Натертые сталью тугого курка.
– Бери, дорогая, почти забесплатно.
Всего полтора лишь каких-то рубля.
А праздник пройдет – приноси их обратно.
Ну-ну, не сердись. Пошутил просто я!
И та отвечает:
– Я вам заплатила
Уж цену, что, кажется, нет и ценней.
Солдата, сынка, на Кавказе убило,
И память сегодня ему – сорок дней.
Торговец на миг погасил свои зубы.
Но вновь полился лучезарный поток.
Сказал:
– Дорогая, я жадным не буду.
Лишь рубль с тебя попрошу за цветок.
Ну что же ты, женщина, тянешь с ответом?
Бери же, бери, помни гордый Кавказ…
– Спасибо, спасибо хотя бы на этом, —
Сказала печально, и – слезы из глаз.
Гвоздики, гвоздики —
цветы цвета крови…

В широких зрачках хищный клюв самолета,
Багровые отблески рвущихся мин.
Земля содрогается, гибнет пехота.
Ребенок с войною один на один.
Свалился в расщелину сброшенный взрывом
Усталый, обсыпанный пылью солдат,
Прижал к гимнастерке, протравленной дымом,
Девчушку чумазую. Был Сталинград.
Девчушка головку к погону склонила,
Погладив рукой автоматный приклад.
Косички вразлет – цвет соломки с чернилом —
Запачканы гарью. Дымит Сталинград.
А он, улыбнувшись, как папка когда-то,
Пипикнул ей носик два раза подряд.
Достав из кармана кусок рафинада,
В ладошку вложил. Устоял Сталинград!
Прошли, пронеслись много десятилетий.
Где был Сталинград, там теперь Волгоград.
По вызову «скорая» мчит на рассвете
В однушку к старушке. Но поздно. Назад.
Назад, только руки ее восковые
Подали как будто бы медикам знак.
И фельдшер, склонившись, разжала сухие
Зажатые пальчики в детский кулак.
А в них почерневшее доблестной былью
За труд серебро и ценнее наград —
Оплавленный Славой и Потом обильным
Кусок того сахара. Жив Сталинград!
(А черствый квадратик сберег Ленинград.)

Небо синее бездонно,
Паутинки – облака.
Широка та степь,
поклонна
И ковыльна, и сладка.

Чистый воздух, дух полыни…
Ветер далюшки пронзил,
Заблукал в кустах калины,
Вниз по балке заскользил.

Чабор, лютик и татарник,
Ирис желтый, мак степной,
Розой пахнущий шиповник…
Это все мой край родной!

Деревня – средь холмов высоких.
Домишки – крыши набекрень.
И ворон черный одинокий
Над ними носится, как тень.

Журавль длинный отвернулся,
Горюет… – с зеленью вода!
Кукушкин голос захлебнулся.
Зачем уже считать года?

Печально… Дали словно тают
В родной сторонушке моей…
И песни давние стихают,
Что звоном сыпались над ней.

Мой сад, ты – жизнь моя, отрада,
Ты – утешенье мрачных дней.
Твоей травинкой быть бы надо
Иль петь пичугой средь ветвей.

По соловьям, сверчкам скучаю,
Спешу услышать трели их.
Я жду весну, я быть мечтаю,
Мой сад, в объятиях твоих.

С тобой в разлуке ненадолго.
Засветит солнышка топаз —
Сирени вспенятся вдоль Волги,
К тебе приду и в этот раз.

Прохудились туч перины,
Мелкий снег летит пушком,
Посыпая куст рябины,
Словно белым сахарком.

И за ягодой в присыпке
Прилетели снегири…
Я смотрю на них с улыбкой:
«Не поделят? Хоть мири!»

Снежный занавес – с подзором.
Занесло опять дома.
Вяжет хрупкие узоры
Вновь возвратная зима.

Тихо на дачу иду по тропинке,
Мир суетливый за склоном исчез.
Мудрые груши, душицы куртинки,
Белые вишни – мой смешанный лес.

Ивы все ближе ко мне подступают,
Листья – шифоновый нежный наряд.
Птицы свистят, роднику подпевают,
Крылья раскинув, свободно парят.

Это ль не рай?! Мыслей грустных забвенье,
В сердце – истома. Блаженство царит.
Мир тишины, от забот отрешенье —
Так мою душу природа творит.

Солнце стало мутно-белым,
Посерели небеса.
Разметалась в вихре смелом
Непроглядная краса.

Вскинув крылья, белой птицей
Крутит снега карусель,
Как шальная, веселится
Налетевшая метель.

Снегом сыплет, засыпает
И метет, метет, метет…
Воет ветер, не стихает,
Так, что душу в клочья рвет.

Вот снова во владеньях тишины,
В лесу от суеты мирской скрываюсь.
А дома, средь панельной вышины
Я не живу, душою только маюсь.

Мой дом – пустая злоба, зависть, лесть.
В лесу покой. Мне в радость шелест листьев.
Прости же, город, но, что есть, то есть,
Лишь лес теперь мои пленяет мысли.

Звенит ручей… Душистые кусты…
И как бальзам, мне голос вольной птицы!
О, тишина, моя подруга ты,
К тебе спешу от суеты укрыться.