Эмили Дикинсон - Стихотворения

"Учитель" выговаривал ей за дерзость, но она стояла на своем. Она не снизошла до объяснений или защиты. Нежелание полковника публиковать ее работы показало ей, что он не считает ее поэтом, сколь ни поражали бы его отдельные фразы. Она продолжала изредка включать стихотворения в письма к друзьям, но они, видимо, не просили ее показать "побольше". Надежда на поддержку и мысли о современной аудитории становились все более отдаленными. И все же мысль о возможности литературной славы, окончательного торжества, никогда не оставляла ее. Стихотворение за стихотворением она насмехалась над известностью. Она сравнивала ее с аукционом и с кваканьем лягушек; но одновременно она приветствовала славу как посвящение в сан, как "жизненный свет" поэта. Что могла она предпринять в этой ситуации? Она делала пять шагов вперед и два шага назад. Написать две тысячи стихов -- это немалый шаг в направлении литературных притязаний, однако состояние, в котором она оставила их, -- не менее явной отступление. Она обращалась к потомкам, чтобы засвидетельствовать, насколько ей безразлично его одобрение, но она не уничтожила своего труда. Она не уничтожила даже наброски, черновики, написанные на краю стола. Если бы она переписала все начисто, это означало бы пять шагов вперед и один шаг назад; если бы она распорядилась, чтобы ее работы были сожжены другими, это было бы три шага назад.

Я уверен, что она зашла даже дальше в своем желании показать безразличие к нашему мнению; она не столько оскорбила наш разум, сколько посмеялась над ним. Читая наиболее достоверные ее тексты, мы с удивлением обнаруживаем, что стихотворение за стихотворением с грехом пополам заканчивается какой-нибудь банальностью или начинается очень сухо, а потом карабкается к восторженности. Никто не говорит, что она была свободна от огрехов суждения или вкуса, но последние три слова в "How Many Times These Low Feet Staggered" или последняя строка в "They Put Us Far Apart" являются, с точки зрения поэзии, самым вызывающим цинизмом -- первые как безвкусица, вторая как какофония.

Иными словами, Эмили Дикинсон часто писала нарочно плохо. Она действительно не искала вашего или моего одобрения, одобрения людей, не способных отделить второстепенного от главного. Она подчеркнуто отстранилась от наших человеческих, человеческих, человеческих суждений и пересудов. Как мы видели, она обожглась, если не сгорела, на слишком человеческом в семейных взаимоотношениях. Затем она была оставлена -- "предана", как она сама называет это -- человеком (а я предпочитаю думать, последовательно целым рядом людей), которого она любила больше всего. Она закрылась от нас -- в своем доме; и даже в своем доме она закрылась: несколько старых друзей должны были разговаривать с ней через полуоткрытую дверь. Ее взгляд на людей становился все более и более абстрактным. Она не отвергла нас окончательно, но ей все больше нравилась мысль, что наша ценность значительно повышается, когда мы умираем. Ей хватило смелости взглянуть в лицо тому факту, что, возможно, нет никакой другой жизни: в стихотворении "Their Height in Heaven Comforts Not" она признает, что все это лишь "дом предположений... на границе полей возможного". Но только такая компания необремененных ничем земным могла бы понять, о чем она говорит. Всех остальных Эмили постаралась одурачить. В стихотворении, которое начинается со слов "Труд, сделанный для Вечности, для главной части Времени", речь в первую очередь все-таки не о книгах, которые продаются в магазинах.

Торнтон Уайлдер

Эимили Дикинсон. Стихотворения

Оригинальный текст, нумерация и время написания стихотворений взяты из "Полного собрания стихотворений Эмили Дикинсон" под редакцией Томаса Джонсона

19

A sepal, petal, and a thorn

Upon a common summer's morn -

A flask of Dew -- A Bee or two -

A Breeze -- a caper in the trees -

And I'm a Rose!

1858

19

Росток, листок и лепесток

И солнца утренний поток -

Роса в траве -- пчела иль две -

Едва заметный ветерок

И я -- цветок.

Перевод Л. Ситника

23

I had a guinea golden -

I lost it in the sand -

And tho' the sum was simple

And pounds were in the land -

Still, had it such a value

Unto my frugal eye -

That when I could not find it -

I sat me down to sigh.

I had a crimson Robin -

Who sang full many a day

But when the woods were painted,

He, too, did fly away -

Time brought me other Robins -

Their ballads were the same -

Still, for my missing Troubador

I kept the "house at hame."

I had a star in heaven -

One "Pleiad" was its name -

And when I was not heeding,

It wandered from the same.

And tho' the skies are crowded -

And all the night ashine -

I do not care about it -

Since none of them are mine.

My story has a moral -

I have a missing friend -

"Pleiad" its name, and Robin,

And guinea in the sand.

And when this mournful ditty

Accompanied with tear -

Shall meet the eye of traitor

In country far from here -

Grant that repentance solemn

May seize upon his mind -

And he no consolation

Beneath the sun may find.

1858

23

У меня была гинея

Золотая, но в песке

Я гинею потеряла.

И хотя лежит везде

Фунтов на земле немало -

Их с земли не поднимала,

Потому что на мой глаз

Бережливый все же это -

Тоже ценная монета,

И гинею всякий раз

Если я не находила,

Я садилась и вздыхала.

У меня была зарянка -

Кармазиновая птица,

Что мне пела спозаранку

Целый день, а после -- ночь,

Но лишь лес утратил сень,

Как она умчалась прочь.

Прилетят другие птицы -

Песни те же их, конечно,

Но для сгинувшего друга

Буду я держать скворечник.

У меня звезда на небе,

Называется -- Плеяда,

И когда брожу одна я,

То она со мною рядом.

И пусть звезд над нами -- комья

И все небо полыхает,

Не забочусь ни о ком я,

Лишь одна из них родная.

Есть мораль у этой песни -

Было у меня три друга -

Одного звала -- Плеяда,

Птица, что умчалась к югу,

И гинея на песке.

Но лишь песенка простая

До ушей друзей пропавших

Донесет, что я в тоске,

То не будет им спасенья

От печали, пока тут,

В золотом моем песке,

Они солнца не найдут.

Перевод Л. Ситника

49

I never lost as much but twice,

And that was in the sod.

Twice have I stood a beggar

Before the door of God!

Angels -- twice descending

Reimbursed my store -

Burglar! Banker -- Father!

I am poor once more!

1858

49

Я все теряла дважды

У смертного порога,

Стояла дважды нищей

Перед дверями Бога!

И ангел -- дважды падший -

Мне возмещал потери.

Отец! Банкир! Грабитель!

Я вновь стою у двери!

Перевод Л. Ситника

61

Papa above!

Regard a Mouse

O'erpowered by the Cat!

Reserve within thy kingdom

A "Mansion" for the Rat!

Snug in seraphic Cupboards

To nibble all the day,

While unsuspecting Cycles

Wheel solemnly away!

1859

61

Папа свыше!

Подумай о мыши

В кошачьих лапах!

Найди на свете

Приют ей, Папа!

В Твоем Буфете

Дай выждать ночь,

Покуда Сферы

Укатят прочь!

Перевод Л. Ситника

89

Some things that fly there be -

Birds -- Hours -- the Bumblebee -

Of these no Elegy.

Some things that stay there be -

Grief -- Hills -- Eternity -

Nor this behooveth me.

There are that resting, rise.

Can I expound the skies?

How still the Riddle lies!

1859

89

Какие-то вещи летят, но они -