Array Антология - Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972

Брента, рыжая речонка!
Сколько раз тебя воспели,
Сколько раз к тебе летели
Вдохновенные мечты —
Лишь за то, что имя звонко,
Брента, рыжая речонка,
Лживый образ красоты!

Я и сам спешил когда-то
Заглянуть в твои отливы,
Окрыленный и счастливый
Вдохновением любви.
Но горька была расплата.
Брента, я взглянул когда-то
В струи мутные твои.

С той поры люблю я, Брента,
Одинокие скитанья,
Частого дождя кропанье
Да на согнутых плечах
Плащ из мокрого брезента.
С той поры люблю я, Брента,
Прозу в жизни и в стихах.

Интриги бирж, потуги наций.
Лавина движется вперед.
А всё под сводом Прокураций
Дух беззаботности живет.

И беззаботно так уснула,
Поставив туфельки рядком,
Неомрачимая Урсула
У Алинари за стеклом.

И не без горечи сокрытой
Хожу и мыслю иногда,
Что Некто, мудрый и сердитый,
Однажды поглядит сюда,

Нечаянно развеселится,
Весь мир улыбкой озаря,
На шаль красотки заглядится,
Забудется, как нынче я, —

И всё исчезнет невозвратно
Не в очистительном огне,
А просто – в легкой и приятной
Венецианской болтовне.

«В голубом Эфира поле
Ходит Веспер золотой.
Старый Дож плывет в гондоле
С Догарессой молодой.

Догаресса молодая»
На супруга не глядит,
Белой грудью не вздыхая,
Ничего не говорит.

Тяжко долгое молчанье,
Но, осмелясь наконец,
Про высокое преданье
Запевает им гребец.

И под Тассову октаву
Старец сызнова живет,
И супругу он по праву
Томно за руку берет.

Но супруга молодая
В море дальнее глядит.
Не ропща и не вздыхая,
Ничего не говорит.

Охлаждаясь поневоле,
Дож поникнул головой.
Ночь тиха. В небесном поле
Ходит Веспер золотой.

С Лидо теплый ветер дует,
И замолкшему певцу
Повелитель указует
Возвращаться ко дворцу.

Нет ничего прекрасней и привольней,
Чем навсегда с возлюбленной расстаться
И выйти из вокзала одному.
По-новому тогда перед тобою
Дворцы венецианские предстанут.
Помедли на ступенях, а потом
Сядь в гондолу. К Риальто подплывая,
Вдохни свободно запах рыбы, масла
Прогорклого и овощей лежалых
И вспомни без раскаянья, что поезд
Уж Мэстре, вероятно, миновал.
Потом зайди в лавчонку banco lotto,
Поставь на семь, четырнадцать и сорок,
Пройдись по Мерчерии, пообедай
С бутылкою Вальполичелла. В девять
Переоденься, и явись на Пьяцце,
И под финал волшебной увертюры
Тангейзера – подумай: «Уж теперь
Она проехала Понтеббу». Как привольно!
На сердце и свежо и горьковато.

Тихо спускается ночь ароматная
С горних далеких высот,
Синих небес глубина необъятная
Блещет милльонами звезд.
Диском серебряным в бледном сиянии
Тихо всплывает луна,
Плещется робко в приветном журчании
В берег канала волна.
В сумраке ночи белеют колонны
Герцога мрачных дворцов,
Блещет холодный мрамор балконов
В благоуханьи цветов.
Звук мандолины и нежный и сладостный
Слышен в ночной тишине.
С легкой улыбкой привета и радости
Тень промелькнула в окне.
Ближе доносится звук мандолины,
Точно кого-то зовет…
И под окно молодой синьорины
Тихо гондола встает.
И баркаролою страстной и знойной
Даль оглашается вод…
Юный красавец, высокий и стройный,
Ту баркаролу поет.
«Выйди, желанная, выйди, прекрасная,
Дай мне взглянуть на тебя.
Свет моей жизни, солнышко ясное,
Я умираю, любя.
Выйди скорей, дорогая Инеса ,
Жду я с гондолой моей,
Скроет от мира нас ночи завеса
Легкою тенью своей».
Тихо открылась окна половина,
И средь ночной тишины
В ней показалася вдруг синьорина,
Облита светом луны.
«Рыцарь прекрасный мой, любим мы оба:
Бдительна стража отца,
Верной тебе я останусь до гроба,
Но не покину дворца.
Зоркие очи сердитой дуэньи
Бодрствуют даже во сне.
Так призови же, мой рыцарь, терпенье,
Или забудь обо мне».
– «Так посмотри же, как я умираю», —
Рыцарь печально сказал.
Острый клинок дорогого кинжала
В твердой руке не дрожал.
И, засверкавши, глубоко вонзилась
В сердце холодная сталь…
Выплыв из облак, луна озарила
Светом зеркальную даль.
С криком отчаянья вдруг распахнулась
Рама широких окон,
Тень синьорины безумно метнулась
Через высокий балкон.
Волны канала бесшумно раскрыли
Черные бездны свои,
Тело красавицы в них погрузилось
С криком последним: «прости!»
Волны канала безгласное тело
Прочь унесли от дворца,
Быстро за ними гондола летела
С трупом красавца-певца.

Над сонною владычицей морей
Спустилась ночь!
Но загорелся блеск твоих очей —
– И тени прочь!
Как светлое виденье на балкон
Явилась ты!
Волшебных грез повеял сладкий сон!
Летят мечты!
И пышная колышет грудь волну
Любовных мук!
Твоя перчатка скрыла белизну
Лилейных рук!
В спираль крутясь, к щекам твоих кудрей
Припал фонтан!
И кудри шелку мягкого нежней!
Их цвет – каштан!
Не долго тонкий шарф красу твоей
Груди таил —
– И легкий ветер мрамора белей
Плечо открыл!
И шлет луна, играя и блестя,
Лучей обман!
И платье, страстно шелком шелестя,
Схватило стан!
Спустись скорей ко мне! Давно уж нас
Гондола ждет!
Давно и лунной ночи тихий час
К любви зовет!
Вон там вдали сверкает и блестит
Волна морей!
И нежно так, лаская, говорит:
«Ко мне скорей!»
Умчимся мы, и заиграет кровь —
– Я песнь спою!
И в песне той открою всю любовь
Тебе мою!
К гранатам влажных губ прильну, горя,
Я много раз!
И в розы утренних небес заря
Оденет нас!

Вечерний ярко-алый шелк
Украсил свод небес просторный.
Ты проплыла в гондоле черной,
И золотой канал умолк…

А я слежу огней игру,
Моя любовь неутолима.
Прощай!.. у стен Иерусалима
Твоим я рыцарем умру!

Венеция горит, изящные палаты
В каналах отразив, как в глубине зеркал.
Вечерний небосклон в рубинах засверкал,
Осыпав золотом старинных стен заплаты.