Саша Вебер - Литературный оверлок. Выпуск №2/2019

С ее появлением на сцене сразу же выяснилось, что бросила именно она его, а не наоборот. По логике вещей это должно было бы сыграть на руку Иванову в доказательстве его «постулатов». Но горе тому, кто возьмется спорить с женщиной или просто захочет перехитрить её. После выпадов Иванова в адрес его бывшей, она стала обнажать факты их супружеской жизни (интимные и не очень) один другого краше. Естественно, что представал он в них слабосильным чудовищем, тираном, неспособным к половой жизни, и так далее, и тому подобное.

К тому времени, администрации школы порядком надоела известность их сотрудника, и его мягко попросили. Мол, если уж ты с бывшей женой справиться не способен по-тихому, давай-ка собирай вещички. Портить трудовую Иванову никто не желал, поэтому и пошли с ним на компромисс – заявление по собственному и частичная компенсация. Хотя с легкостью могли и по-другому, так как поводов и причин хватало.

Потеря стабильного дохода подкосила современного дон Кихота. Зарплата учителя и так не велика, ну а без нее и вовсе придется туго. И понесло нашего героя во все тяжкие. В переносном смысле. Понесло его на все ток-шоу, где подобные темы изрядно ценились. До того времени Иванов старался избегать совсем уж крамольных передач, но оставшись без средств к существованию он продержался недолго. Час-полтора позора перед телекамерами, и он клал в карман один-два своих месячных оклада, которые позволяли ненадолго забыть о трудовой несправедливости и предвзятости. В промежутках между съемками Иванов настойчиво искал нормальную (по его мнению) работу, но всегда безуспешно. Над ним либо открыто смеялись, либо находили мало-мальски достаточный повод для отказа, хотя настоящая-то причина итак была всем ясна.

Именно в тот период телевизионной популярности Иванов исторг свое очередное крылатое выражение. На скользкий вопрос ведущего относительно интимной жизни с цветком он выдал: «У нас высокие отношения». Очень быстро эта фраза превратилась в интернет-мем и запестрела в пабликах. Одним неосторожным движением Иванов задал новый толчок своей скандальной популярности.

Так же в это время на экранах стала появляться и сама виновница торжества – злосчастная альстромерия. Для подогревания интереса зрителей директора каналов настаивали на том, чтобы цветок обязательно появлялся в кадре. Лучше всего если в процессе съемок в его сторону будут предприниматься попытки нападения и всяческие проявления агрессии со стороны ивановских недоброжелателей. Скрепя сердцем Иванов шел и на эту уступку, благо все неожиданные повороты телешоу были тщательно спланированы и отрепетированы, так что цветку ничего не угрожало. Но, даже не смотря на это, с каждым разом платили все меньше, звали на съемки всё реже. Под самый конец Иванову пришлось стать лицом торговой марки сельскохозяйственных удобрений. Он счастливо улыбался с плакатов, расклеенных в электричках, держа одной рукой горшок со своей ненаглядной.

Развенчалась история самым неожиданным образом. В одном из репортажей было зафиксировано проникновение в квартиру Иванова в его отсутствие. Было ли это постановочным действием или нет, остаётся невыясненным до сих пор. Иванов утверждает, что ничего не знал об этом, хотя возможно его уста сдерживает подписка о неразглашении. На кадрах запечатлено, как неизвестные, войдя в жилище, обнаруживают, что несчастный цветок содержится в бесчеловечных условиях: вынут из горшка с землей и наполовину окунут в вазу с мутной жидкостью. После анализа выяснилось, что жидкость была ни чем иным как мочой самого Иванова. Вот такие вот «высокие отношения»! При содействии защитников природы растение было тут же вызволено из плена и помещено в полагающиеся условия. Всякие свидания Иванова с альстромерией сведены к минимуму. Против него даже пытались возбудить уголовное дело, но не нашли подходящей статьи. Звезда Иванова в последний раз ярко вспыхнула и пошла на угасание. Позже освещались его никудышные попытки вернуть любовь всей своей жизни, но цветок бдительно охраняли от его посягательств. Официальные тяжбы успеха тоже не дали, как не дали и прежней огласки. Были ещё короткие репортажи о том, как Иванова видели пьяного с букетом мятых роз, его замаскированные посещения цветочных рынков, и даже попытки проникнуть в государственную оранжерею. Однако прежней славы они уже вызвать не могли. Жизнь вернулась на круги своя. Как, наверное, и полагается быть.

Витохин родился в полдень. Он нутром чувствовал, что это время наиболее благоприятно подходит для его появления на свет. Еще за несколько часов до родов, он ногами начал колотить мать, изнутри давая ей понять, что час пробил. Рвался к выходу, барахтался, боялся опоздать, словно чувствовал, что после обеда в больнице начнется пьянка, и уж потом вынуть его правильно акушеры будут уже не в силах.

Витохин предвкушал жизнь. Он знал, что там, снаружи его ждет что-то необыкновенное, что-то воистину прекрасное. И, не смотря на то, что мир встретил его пронзительным холодом и слепящим светом, Витохин был рад. Рад настолько, что закричал от счастья, опередив шлепок акушера по крохотным ягодицам новорожденного. Холодный воздух обжигал девственные легкие, но он не закрывал рта, пока не обессилел. Песня во славу жизни была спета.

Его дали матери, и он впервые почувствовал родное тепло рук, груди и губ, а не чрева и плаценты. Ему хотелось вернуть этому волшебному существу всю любовь, которой он, Витохин, наслаждался девять месяцев, гладить и целовать, тесно прижиматься, найти заветное слово, которое выразило бы все его восхищение и преданность. Витохин тихо всхлипывал, окунаясь в блаженство, и вскоре забылся сном.

Акушерка спеленала Витохина и отнесла в детскую. Он занял свое место в рядах новорожденных и получил личную бирку, на которой были отмечены его фамилия, дата рождения и вес. Соседи по детской часто просыпались, начинали кричать и выражать свое негодование. Кто-то в сердцах ругался, кто-то просился назад в материнскую утробу, кто-то требовал кормления и свидания с родителями. Один лишь Витохин, открывая глаза, радостно вопил, приветствуя окружающий мир и людей. Он от души желал всем счастья и долгих лет жизни.

Кормить младенца грудью матери Витохина запретили. Приходилось перебиваться сухими смесями из рук нянечек. Несколько раз в сутки он глотал необходимую для жизни химию, предвкушая яства, которые ожидали его впереди.

Периодически он навещал мать. Или мать навещала его. Витохину трудно было сориентироваться в пространстве. Оказавшись в родимых объятьях, Витохин судорожно кряхтел и постанывал от наполнявшей его душу неги. Он с нетерпением ждал того часа, когда все вокруг исчезнут и он останется наедине со своей мамой навсегда. Навсегда заканчивалось прежде, чем Витохин успевал этим насладиться, и он вновь оказывался в детской среди недовольных краснолицых истериков.